class="p1">Вечером, когда собралась вся семья — мама, папа, Настя и сестренка Ленка четырнадцати вредных лет от роду, мама сильно ругала доктора, и когда рассказывала о том, чем именно «этот подлец» предложил заняться Насте — дошла почти до откровенного мата, назвав доктора старым пидором, который не видит дальше своего жалкого стручка. Чем вызвала радостный хохот Ленки, и недовольную гримасу на лице папы. У них в доме не ругались матом, и вообще старались не употреблять обсценной лексики. Папа родом из семьи питерских интеллигентов в надцатом поколении, и его учили, что ни при женщинах ругаться нельзя, ни женщинам употреблять такие слова совершенно не можно. Бабушка и дедушка и сейчас живы — смешные такие, вежливые и чопорные, как из сериала об английских джентльменах. Им за девяносто, но они бодры и веселы семь дней в неделю. Настя любила у них бывать. И Питер ей нравился больше, чем раздолбайская Москва (да не услышат эту крамолу москвичи!)
Почему мама так ополчилась на доктора? А не надо было говорить про карьеру модели! Модели — проститутки, как одна! Пудрят носы непонятно чем, и отдаются всем, кто попросит! Вот! И эту карьеру «старый пидор» прочит ее драгоценной дочери?! Умнице и красавице?! Да к ней женихи будут стоять в очередь, и не какие-то там ублюдки с толстыми бумажниками, которые нужны, чтобы встать на них и попытаться достать до ее губ! А такие же, как ее папа — красавцы и удальцы!
Примерно так это было. Ну…с вариациями. И как-то незаметно проскользнула мимо самая главная новость — Настя абсолютно нормальна и здорова. Вот только…Снеговик! Холодный, и асексуальный.
И насчет очереди из женихом мама погорячилась. Не было очереди из женихов. Трахнуть желали, да. Даже в открытую это говорили — и одноклассники, и случайные люди (Иэй, крясявиц, сядись, пакатаем!), но вот чтобы серьезно, чтобы были видны праведные намерения…не-а! Скорее всего именно потому, что Настя сама не давала повода подумать, что она готова галопом бежать под венец. Это же чувствуется, когда девка горит желанием пасть в объятья: Ваня! Я вся ваша! А когда вот так — ледяная принцесса с высоты своего роста смотрит на тебя, как на таракана…нет, такого им не надо.
Мама как-то со вздохом сказала, что красивым девушкам выйти замуж гораздо сложнее, чем всяким дурнушкам. Красивых боятся. Вроде как у них и запросы больше в разы, и вообще… Вот она — страшненькая, потому и отхватило лучшее. Жених не испугался.
Папа тогда сильно рассердился, и сказал, чтобы мама прекратила свое нытье насчет того, что она такая дурнушка, и того, почему папа на нее позарился. Что она красива так, что никому и не снилось! И Настя вся в нее уродилась!
Нет, не вся. Она скорее в папу, северного красавца, тоже почти что платинового блондина. Хотя и маминых черт у Насти хватало. Особенно — ее милая улыбка, от которой все просто таяли.
Кстати, Ленка не платиновая блондинка, и всегда завидовала сестре. Потому время от времени делала ей пакости. Насте даже вспоминать об этом неохота. Подростки бывают совершенно несносны. Особенно — если завидуют старшей сестре. А чему завидовать? Мальчиков у Насти не было и нет. Секс ее совершенно не интересует, в отличие от Ленки, которая уже помешалась на своих бойфрендах (Это в ее-то годы! Дурища!). Ростом Ленка достаточно высока, но не настолько, чтобы ей это мешало жить. Кстати, Настя с удовольствием поубавила бы сантиметров двадцать от своего роста. Сто семьдесят — самое то! А то в толпе выделяешься, как жирафа среди бегемотов. При своем росте Настя весила семьдесят килограммов, и выглядела худенькой, как…как настоящая модель. Кстати, никакого жира в этих семидесяти не было. Только мышцы и кости. Спорт, диета — и никакого лишнего веса. Настя выпрыгивала вверх, как боец племени масаи, высматривающий льва в саванне, и била по мячу с просто-таки невероятной, пушечной силой. Попадет в башку — синяк будет, как штакетиной врезали. Это не она придумала — это тренер сказал.
Занятия большим спортом Настя пока отставила, за что была сильно порицаема тренером. Все-таки она уже мастер спорта, можно было бы сделать карьеру в волейболе. Но ни родители, ни она сама не хотели такой карьеры. На кой черт ей это нужно — мотаться по соревнованиям, ночуя по гостиницам разного уровня паршивости, а потом выйти «на пенсию» лет в тридцать пять, и все, что ей светит — тренерская работа где-нибудь в ДЮСШ. И это полиглоту с фотографической памятью! Глупо, точно.
Страница перевернута, теперь ей предстоит начать заново. Тем более, что родители (и вся семья, само собой!) перебрались жить в новый дом, который они строили семь лет. Дом в Подмосковье, которое недавно стало Москвой, в поселке Мосрентген (странное, смешное название). Они живут тут уже с начала лета, и отсюда Настя начнет ездить в университет. Вместе с папой и мамой (очень удобно, да!). Ну и Ленку в гимназию — сама доберется, на метро, не маленькая.
Хотя спортом Настя и перестала заниматься, но физкультурой — никогда. Тут и привычка, вбитая в нее годами занятий (каждое утро — пробежка!), и…неизвестно — что именно. Удовольствие, что ли? Бежишь, слушаешь книжку через блютуз-наушники, наслаждаешься своим здоровьем, молодостью, погодой, и…взглядами встречных мужчин. И женщин — тоже. Настю их взгляды веселили. Представление, да и только! Мужчины смотрели на Настю так, будто хотели ее тут же и поиметь, задушив идущую рядом подругу жизни, а женщины…Настя однажды видела, как девчонка дала по морде своему парню, который засмотрелся на задницу Насти. Они вечером с Ленкой хохотали, когда Настя ей рассказала. И мама потом смеялась, и папа тоже. У них в семье любили хорошие шутки, пусть даже и на грани приличий. Да, матом не ругались, но ведь слово «жопа» — не мат! И «дать по едальнику» — тоже не матерное выражение! Чисто…намек.
Вообще-то Настя не старалась одеваться совсем уж провокационно. Обтягивающие лосины — да. Топик — да. Ну и кроссовки. А чего еще-то? Косметикой почти не пользовалась — зачем? Соблазнять никого не собиралась, а тогда на кой черт портить кожу всякой химической дрянью? Стричься она давно привыкла «под мальчика», что ей, кстати, очень шло. Мама только ругалась, мол — совсем лысая, нельзя было хоть до плеч волосы отпустить? Но папе нравилось, а папа — это последняя инстанция. Как он скажет — так и будет. Даже если мама сто раз скажет —
