Книга Похорони меня ложью - С. М. Сото

— Ничего. Где остальные бутылки? — спрашивает он, не сводя с меня глаз.

В них светится вызов. Всегда вызов — всегда игра.

— Мы направляемся к Себастьяну, чтобы забрать остальное. Но нужно поторопиться. Через час он уезжает в очередной гребаный семейный отпуск. Погнали, Маркус.

Трент резко поворачивает голову в сторону тропинки, и Маркус следует за ним. Он бросает последний взгляд через плечо, вероятно, все еще пытаясь понять, что происходит.

Неловкая тишина опускается, когда мы все поворачиваемся и смотрим, как Трент и Маркус исчезают за деревьями, оставляя меня наедине с Винсентом и Заком.

Взгляд Зака мечется между нами и нашим молчаливым противостоянием. Он скрещивает свои мощные руки на груди и хмурится.

— Кто-нибудь хочет объяснить, что, блядь, происходит между вами? С прошлого года вы оба ведете себя как ебаные идиоты, так что выкладывайте.

Винсент ухмыляется. Темный блеск проникает в его глаза, посылая страшную дрожь по моей спине.

— Мы записали на видео, как занимаемся сексом, и теперь бедняжка Мэдисон боится, что оно попадет не в те руки. Ты сама этого хотела. Ты вошла в мою жизнь. Ты практически, блядь, умоляла меня об этом, а теперь… вдруг хочешь его удалить. Ты что, вернулась из Италии и теперь считаешь себя крутой? Лучше, чем все мы?

Слезы разочарования наворачиваются на мои глаза от его бессердечия. Руки сжимаются в кулаки, ногти впиваются в ладони, разрывая кожу. Он понятия не имеет. Ни малейшего понятия, что он сделал и как сильно разрушил мою жизнь.

— Ты изнасиловал меня! — кричу я, слезы блестят в моих глазах.

Все следы юмора на их лицах исчезают. В лесу внезапно воцаряется тишина. Звук ветра, шепчущего в кронах деревьев, полностью затихает, как будто сама Мать природа понимает всю серьезность этого момента. Мое тело трясется, когда я делаю шаг к Винсенту. Под подошвами моей обуви хрустят листья и ветки.

— Ты изнасиловал меня, причинил мне боль и записал это ради своего больного удовольствия.

Они оба становятся мертвенно-неподвижными. Тишина вокруг нас почти невыносимая.

Его губы сжимаются в мрачную линию. Тьма, с которой я неохотно сталкивалась раньше, приникает в его глаза.

— В ту ночь произошло совсем другое, и ты это знаешь. Мы были чертовски пьяны.

— И я умоляла тебя остановиться! — кричу я, мой голос отражается от секвойи вокруг нас.

Я отваживаюсь взглянуть на Зака и вижу, что краска отхлынула от его лица. Шок виден на его лице и длится добрых десять секунд, прежде чем он, кажется, приходит в себя и избавляется от эмоций. Его взгляд устремляется на Винсента, который, в свою очередь, смотрит на меня убийственным взглядом.

Я выставила его полным дерьмом перед его другом. Выставила его монстром, каким он на самом деле является, и теперь он собирается заставить меня заплатить за это.

— Тебе действительно следует научиться держать язык за зубами, Райт, — рычит Винсент, совершая угрожающий шаг ко мне.

Мое сердце колотится о грудную клетку, и я сглатываю внезапный комок страха в горле.

Я никогда в жизни особо не боялась. Но здесь, в эту самую секунду, я никогда не была так напугана. Говорят, ты знаешь, когда умрешь. Это леденящий душу опыт, который мало кто может почувствовать. Это то, что я чувствую всем своим существом, когда Винсент и Зак приближаются ко мне.

Глава 1

Маккензи

— Кензи, тебе пора вставать. Ты не можешь здесь оставаться.

Голос проникает в мои темные мысли, но я не могу пошевелиться. Я вообще ничего не могу сделать. Страх впивается мне в грудь, и я чувствую, как слезы текут по щекам, но не могу их остановить. Кажется, я вообще ничего не могу сделать.

Мое тело неподвижно. Такое чувство, будто меня привязали к столу, и в мою плоть постоянно вонзаются ножи.

— Ты умрешь здесь, если не пошевелишься, Мак. Вставай. Пожалуйста, — слышу я Мэдисон.

Ее умоляющий голос звучит далеко, так далеко, и я не могу не задаться вопросом, где мы. Я чувствую, что нахожусь в таком сновидческом состоянии, и не хочу просыпаться. В основании моего черепа глухо пульсирует боль, и темнота, которая убывает и течет вокруг, зовет меня. Она говорит мне прикоснуться к ней, откинуться назад и позволить ей обнимать и ласкать меня. С каждым шагом, приближающимся к этому комфорту, я слышу голос Мэдисон все настойчивее, умоляя меня прислушаться и следовать за звуком ее голоса. Так что, я прислушиваюсь. И с каждым шагом я чувствую это. Боль. Она всепоглощающая, путешествует по моему телу, заставляя каждый нерв кричать от боли. Вонзание ножей в мою плоть становится все сильнее, лезвие с каждым разом проникает все глубже, мучительная боль становится все сильнее.

Я не хочу боли. Я хочу блаженства, которое может предложить тьма.

— Вот так, Маккензи. Просто следуй за моим голосом. Я могу тебе помочь, но ты должна меня слушать. Пожалуйста.

Борясь с крайним дискомфортом, я открываю глаза и резко вдыхаю. Запах меди и металлический привкус крови — вот что поражает меня в первую очередь. Мое зрение искажается, когда я оглядываюсь, медленно моргая краями тьмы, но понимаю суть. Я все еще в машине, и когда смотрю вниз, мой желудок восстает. Я задыхаюсь от рыданий, понимая, что истекаю кровью. Она повсюду. Кровь покрывает мою одежду и материал водительского сиденья.

Я истекаю кровью.

— Возьми меня за руку.

Я вздрагиваю от звука голоса и вскрикиваю от боли. Мне удается повернуться к источнику звука, и я удивляюсь, когда вижу Мэдисон. Она поражена, я вижу это по ее глазам. Это плохо. Очень плохо.

Крик срывается с моих губ в пытке поднять руку. Такое чувство, будто все в огне, и я сгораю изнутри. Эти ножи словно окунулись в огонь, клеймя мою кожу, разрывая меня. Усилие, которое требуется, чтобы даже попытаться поднять мою руку, всепоглощающее. Кажется, что меня разрывают пополам, голова раскалывается, кричит от боли. Каждая конечность, кажется, весит миллион килограмм; они больше не ощущаются как мои собственные.

Мэдисон хватает мою протянутую руку и тянет. Я как резиновая лента, растягивающаяся до предела. У меня такое чувство, будто тело разрывают прямо посередине. Я практически ощущаю, как рвутся плоть и сухожилия, и чувствую на языке леденящую боль. Она гнилая.

Слезы текут по моим щекам, и как только я ударяюсь о