изображавшей исполинского дракона с ярко-голубыми глазами. Этот ящер с подобием мужской фигуры, тянул лапы к поверженному, обнажённому ангелу, грустно глядящего на нас с полотна. Над ними вставал огонь, а затмение солнца в углу картины олицетворяло падение добра.
— И всё-таки я не понимаю. Наша живопись перешла от икон к светским образам в конце семнадцатого века, кем был этот неизвестный?
— Близким лицом влиятельного семейства с потрясающим талантом. Его отправили учиться в Италию, Германию и Францию, откуда он вернулся состоявшейся личностью с большими планами на будущее. Однако, по возвращении домой, юноша влюбился в прелестную девушку. По легенде монстром, что убил возлюбленную художника, был его покровитель.
Зажегся верхний свет, с непривычки я зажмурилась, а когда открыла глаза, увидела неподалёку сухощавую, привлекательную брюнетку с чересчур красными губами и азиатскими чертами лица. Она сказала Яну что-то на языке вампиров и тот кивнул.
— Вынужден вас оставить — меня ждут гости. Я разрешаю вам бродить здесь сколько угодно, только прошу, не врезайтесь в полотна, они не одно столетие принадлежат моей семье.
Я кивнула, когда он нахмурился, и буквально скользнул вперёд, за одно движение моих век, оказавшись невероятно близко.
— Какой интересный цвет глаз. Голубой, но не голубой. Слишком светлый. Даже лиловый.
— Я неудавшийся альбинос. Белые волосы, белая кожа, светлые глаза и бескровные губы, — замирая как кролик перед удавом, хрипло ответила я — так сильно пересохло в горле.
— Уникально, — его голос потеплел и он, отступая назад, вновь улыбнулся. — Надеюсь, ещё увидимся…
— Августина Дымова.
— Меня вы уже знаете, — он подмигнул, а потом развернулся и, напевая незамысловатый мотивчик, вышел из зала вместе со своей помощницей.
Кажется, я опять что-то сделала не так.
Глава 2. Колючки шиповника
Разнос, который устроила моя начальница, был грандиозным. Монументальным. Жёстким и визгливым до звяканья рюмок в буфете её кабинета. Даже привыкшие ко всему музейные коты попрятались по закоулкам, прячась от воплей банши с сумасшедшим начёсом на голове и выпученными глазами, огромными из-за толстых линз очков. Тётка дошла до ручки. Ещё бы, ведь я не завела полезных знакомств, не маячила на глазах чиновников и даже не поздоровалась с мэром, а ведь нам так не хватает финансирования! Уж она-то точно развернулась бы во всю ширь своего немаленького тела, куда уж мне, худосочной вобле.
Я выдержала натиск начальницы, в нужный момент пустила слезу и, заикаясь, покаялась во всех грехах, после чего была отпущена на все четыре стороны. Ну и чёрт с ней. Это мой последний рабочий день, завтра я вернусь домой и забуду об этой работе как о страшном сне. В конце концов, я всё провалила.
В мою задачу входило следить за Яном и, по сигналу, устроить небольшой переполох в зале. Нет, я так и сделала! Вовремя «забыла» в туалете ингалятор, который по сигналу таймера испустил жуткие миазмы, от которых поплохело нескольким светским дамам, но я не была в зале, не стащила и не передала ключ-карту официантке Тамаре, из-за чего возникли трудности при проходе в закрытую зону. Денис и Николай справились с задачей, и всё-таки пробрались туда, однако необходимых документов не обнаружилось.
Арду был в ярости. Как и мой приёмный отец, член Совета Конгрегации, патрон Птолемей. По телефону он сказал одно: «Я разочарован». В переводе — он на грани того, чтобы отправить меня в Сибирь, в тайгу, охотиться на последних диких оборотней. Билет в один конец. И всё из-за моего неумения следовать приказам, хотя я не виновата в том, что документов там не было. Их разозлил прямой контакт с Яном. Грубейшее нарушение инструкций.
Николай орал почище директрисы музея. Он бы избил меня, не вступись Арду.
Дубовые ветви Конгрегации — самые жестокие из всех. Это боевики, живущие убийством вампиров, оставшейся нечисти и даже людей, посмевших встать против охотников. Их век — короток, их жизнь — полна ненависти и крови, так что дубравы и характером обладали скверным. Я в эту «семью» совершенно не вписывалась.
Мои родители — случайные жертвы диких вампиров. В те годы, Птолемей был обычным охотником, чей отряд уничтожил гнездо убийц. Я оказалась единственной выжившей, и дубрава забрала меня, чтобы воспитать как настоящую охотницу.
Однако я с самого детства творила глупости. Была капризной, докучливой, ещё и вспыльчивой. Меня перекидывали из одной семьи в другую, пока не отправили к Волковым, семье, лишь косвенно принадлежавшей к Сумеречному миру. У них я прожила почти три года. Самое счастливое время моей жизни, окончившееся на тринадцатый день рождения, когда на пороге появился Птолемей, чтобы забрать меня в школу молодых охотников, именуемую Псарней. Волковы пытались отстоять моё право на нормальное детство. Они видели, что я не хочу быть охотницей, но решение принимал мой патрон, так что я оказалась в зверинце. И всё кончилось плохо.
С трудом сдав выпускной экзамен, убив вампира и заполучив символ Коперника, я была отправлена в самую никудышную ветвь на свете под предводительством своенравного Арду. И вот уже четыре года я сплошное разочарование для моей новой «семьи». Будь моя воля, сбежала бы не оглядываясь. Однако слуги Конгрегации повсюду, так что меня обязательно найдут, и тогда билет в Сибирь окажется в моём кармане. А я люблю солнце. Люблю тепло. Люблю жизнь!
От меланхолии спасали рутинные обязанности. Документы, телефонные звонки, составление расписаний экскурсий, поручения директора. Спустившись в кафетерий, я намеревалась съесть бутерброд с курицей, когда на пороге показалась Тамара. Она странно таращилась на меня и мотнула головой, когда я попыталась поздороваться. А после и вовсе села за дальний столик, заказав кофе.
Вгрызаясь в хлеб, я настороженно на неё поглядывала, пока не раскрылась причина её чу́дного поведения. В этот крошечный, пропахший старым кофе и с потрескавшимся кафелем, кафетерий вошёл блистательный Ян Тольский в шикарном сером костюме.
При свете дня его кожа выглядела почти прозрачной, чересчур светлой, а глаза утратили яркость ночи, приобретя оттенки морской волны. И только звериная грация никуда не делась. Он моментально отыскал меня в зале, крылья его носа раздулись, хищник принюхался, вспоминая мой запах, и он, помахав рукой, присел напротив, так что оказался с Тамарой на одной линии. Девушка на заднем плане поперхнулась кофе и звучно высморкалась, продолжая таращиться, будто мысленно посылая какой-то знак.
— Господин Тольский?.. — я начала говорить, продолжая жевать и кусочек салата вывалился изо рта на блузку с жабо.
Прикрыв рот рукой, я прожевала остатки, и судорожно принялась счищать жир с ворота, когда он протянул
