краткое описание родного моего города, расположенного между рекой Окой и линией Казанской ж/д. Справа, если встать лицом к реке, город кончался оврагом Бучихой, за которым располагалось имение графини Уваровой. А дальше по берегу реки, лежало знаменитое большое село Карачарово. Слева тоже был большой овраг. Часть которого занимал Гофманский сад, названный по имени немца Гофмана, снабжавшего весь Муром различными саженцами. После него этим занимался садовник Сонин.
За оврагом находился еще один поселок, называющийся Штабом. И поселок, и его название имеют исторические корни. Во времена царствования Екатерины II кто-то из ее приближенных выбрал это место для проживания одиноких инвалидов войн. За счет государства были построены для них небольшие дома, по-видимому, были даны и какие-то пенсии, и поселилось там 200 человек разных чинов. Ну, а раз поселились там военные, то жители Мурома окрестили этот поселок названием Штаб. Так это место называется сейчас (1988 г.).
Дом наш, где прошла моя жизнь до 20 лет и выросли мои многочисленные братья и сестрички, стоял (и теперь стоит — 1988 г.) на Сретенской ул., недалеко от церкви Сретенья Господня. Сейчас — улица К. Маркса. Дом вмещает теперь много народу — в каждой комнатке или двух живет чужая семья — никто из них давно не знает, как много веселого и тяжелого пережил дом со своими старыми хозяевами.
Мне хочется начать описание жизни своей с раннего детства не столько потому, что оно было хорошим, сколько принимая во внимание совпадения — изменения в жизни семьи нашей с изменениями великими во всей стране. Я радуюсь, что благодаря тому, что моя бабушка — Кока всегда и всюду брала меня с собой, я видела дореволюционный Муром — его церкви, базар, монастырские кельи, дома людей бедных, опекаемых моей бабушкой, и почти шикарные особняки с обстановкой по последней моде 1913 — 1914 гг. привезенной из Москвы, родных наших и знакомых — состоятельных людей.
Наш дом, полученный, как уже было сказано, в приданное моей Кокой, имел 2 этажа, парадный вход с улицы и второй — со двора. Перед застекленной с половины стены беседкой, был цветник. Три громадные березы, в стороне — три яблони больших и еще 5 недавно посаженных маленьких, которых постигла злая судьба. В сад пробрались козы и обглодали кругом молодые стволы. Но это случилось позднее, после революции, когда козы вошли в моду вместо требующих много корма коров. Хорошо сделанные дорожки делили сад на участочки с огородными грядками, кустами ягодными…
Двор был небольшой, окантованный углом надворных построек, расположенных параллельно стенам дома.
(Далее приписано от руки: «Схема двора с надворными постройками».) Палатка служила складом товаров, предназначенных для магазина. Амбар был двухэтажный с «галдареей». Внизу и вверху были по два отдельных помещения. Одно из них служило погребом, набивавшимся снегом и льдом каждый март месяц. «Творило», закрывавшее яму, было тепло укутано старыми ватными одеялами; в него было вделано кольцо, за которое оно поднималось, перетягиваясь громадными гирями, привязанными толстой веревкой, переброшенной через блок, укрепленный на балке потолка. Я пишу об этом подробно, потому что слово «творило» теперь непонятно моим детям и внукам, и прочим гражданам просвещенного 20-го века. Погреб был довольно глубокий, выложенный кирпичом и с земляным полом, сквозь который уходил растаявший за лето снег; вниз вела лестница в 10−12 ступенек.
Вокруг «творила» стояли лари с солью, кадушки для солений — неиспользованные или уже опустошенные: на шестах протянутых под потолком, висели березовые веники, а в углу стояли метла и лопаты. Рядом с погребом амбар для муки и круп. Все размещалось в отдельных ларях, очень добротных. Запас делали на год на большую семью. Верх амбара использовали для лишних в доме вещей (старая мебель, посуда, сундуки со старым платьем, зонтиками, шляпками — ах, какое это было желанное место для детских игр!). Рядом был каретник — довольно большое кирпичное помещение, вмещавшее сани парадные, простые розвальни, тарантас, пролетку, одноколку (папину любимую) и может еще что. Дальше — курятник и большой хлев на пять стойл. На моей памяти у нас было 2 лошади и 2 коровы. Над стойлами — сеновал, а под каретником — дровянник. Хозяйство большое; и так было во всех домах людей нашего достатка и нашего округа.
К тому времени, как я себя помню, в доме жила только семья моего отца и бабушка — Кока. Старшие братья отца «выделились». У них были свои дома с красивыми большими садами и обстановкой, красота и изящество которой запомнились мне на всю жизнь. Полированные гарнитуры современной мебели, которые я вижу сейчас в магазинах, не идут ни в какое сравнение с модой того времени, перед первой мировой войной. Надо еще сказать, что квартиры были большие. В нынешние трехкомнатные жилища те гарнитуры не вместишь. Зато сейчас, может, более простую, но достаточно красивую мебель имеет большая часть населения.
Мой отец был младшим сыном в семье и остался с матерью своей в старом доме и с той обстановкой, которая была там во времена молодости дедушки и бабушки. Только спальня моих родителей, полученная мамой в приданное и купленная в Москве ее братом Константином Николаевичем, соответствовала моде 1910 -1912 гг. Но подробное описание комнат потом — сначала обо всем в общих чертах.
Молодые мама и папа жили во втором этаже дома. Там было 7 комнат: столовая, 2 детских, спальня родителей, зала, гостиная, кабинет, плюс ванная, ватерклозет и прихожая, даже две — со стороны парадного входа и со стороны двора. Первый этаж состоял из большой прихожей, кухни, комнаты горничной, где гладили, чинили и управлялись с бельем и трех больших жилых комнат, одну из которых занимали моя бабушка-Кока и с тех самых пор, как себя помню.
Вторая комната использовалась только летом в случае приезда гостей, а третья была уставлена вдоль стен столами, высокими лавками и шкафами и служила кладовой. Все было заполнено банками и кадушечками с вареньем, маринадами, соленьями, медами разных сортов, моченьями в количестве предостаточном на всю зиму для всей семьи и гостей.
Бабушка моя хозяйка была отличная. Рядом с холодной комнатой была кучерская с отдельным входом со двора. Все это я помню очень хорошо. Потому что за всем, что требовалось, ходила с ней туда. Она со свечой и тарелкой; я держалась за ее юбку. Кроме варений всех сортов и меда липового, гречишного, цветочного с сотами и без, грибов соленых и маринованных, стояли банки с моченой брусникой, клюквой, сливой. Яблоки держали в погребе.
