внутрь. Дверь снова открылась через несколько минут. Старик вынес ведро с молоком и поставил его на крыльцо.
Зашёл в соседний сарай и вскоре вышел оттуда. В руках лукошко с яйцами.
Он вернулся было в дом, но остановился, поднял голову — что-то мелькнуло над крышей? Поставил ведро и встал на середину двора. Что там?
Над крышей ничего нет.
*
= 08:47 =
— Слышал про Ивановского? — спросил Тимур. Они с Вовой курили на парковке.
— Про судью? А что с ним?
— С собой покончил.
— Да ну… Когда?
— Этой ночью.
— А почему?
— Никто не знает. Записок нет. Но, вроде бы, он собственного друга осудил.
— Серьёзно?
— По крайней мере, так говорят.
— Слушай, ну то, что он жёсткий судья, это понятно. Это все знают. Если можно вынести максималку, он вынесет максималку. Но судить своего друга? Он же мог заявить самоотвод…
— Да! Но не заявил. А перед тем, как спрыгнуть, звонил бывшей жене.
— Это как-то связано между собой?
— Опять же, никто не знает.
— Хм… Видимо, звонок не помог.
— Видимо, да.
На парковку влетела чёрная затонированная Тойота. Взвизгнули тормоза.
— Ого! Цербер не в духе.
— Сегодня ж планёрка.
— Ага… Сейчас она наденет свои сиськи пятого размера и пойдёт нас разносить.
Из машины вышла стройная девушка. Бюст у неё и, правда, был внушительный. Громко хлопнула дверью, отбросила чёлку со лба и пошла к лифту. Каждый шаг отдавался звонким цоканьем шпилек.
— Ну что, двинули? Скажут ещё, что опоздали.
— Пошли. — Тимур напоследок затянулся и бросил окурок в бак.
*
Все знают, что Шеф спит с Цербером. Все молчат, но знают.
Кабинет Шефа ограждён темным стеклом. Жалюзи всегда опущены и плотно закрыты. Но иногда створки тихонько приоткрываются, и он — наблюдает…
На полу у окна в его кабинете большой горшок с каким-то неизвестным цветком, стол буквой Т, шкаф с документами, фотография жены и детей.
Церберу двадцать девять. Разведена, детей нет. Первые морщинки уже пробежали по уголкам ее глаз, но это никак не влияет на общий вид — подтянутой девушки со строгим каре и большими, невообразимо большими глазами карего цвета. Когда она смотрит тебе в лицо, трудно удержаться от смущения. В ее требовательном взгляде огонь, вызов и какое-то отчаяние. Эта девочка обожглась однажды, но больше никому не позволит себя использовать. Отныне доминировать будет — она.
Цербер сидит в общем кабинете со всеми. Лицом к сотрудникам. Она видит и контролирует каждого.
Чай на столе? Нельзя. Мелкие перекусы в рабочее время? Нельзя! После туалета задержался на перекур? Цербер одарит тебя таким взглядом, что надпись на пачке сигарет «вызывает импотенцию» окажется не самым страшным последствием курения.
Цербер может повлиять на любое решение Шефа. Фактически она является серым кардиналом в этом офисе. Поэтому никаких подкатов к этой знойной брюнетке. Строго рабочие отношения. Безоговорочная исполнительность, скорость и внимательность. Иначе латексные чулки, кожаная плетка и…
— Коллеги, планёрка! Проходим.
Коллектив этой юридической фирмы, наверное, самый обычный. Здесь есть Подлиза, которая и простым смертным улыбается и с Цербером шушукается. Есть Мамочка, которая работает здесь ещё с царских времён. Она всегда поможет, подскажет и подкормит. Есть пара непримечательных личностей, Вова даже имен их не вспомнит. И есть Тимур, с которым у него вроде как сложились доверительные отношения.
Кто-то раз Тимур сказал, что надо радоваться тому, что планерки с понедельника перенесли на вторник. И он оказался прав. Если бы планерки начинались утром в понедельник, на работу пришлось бы выходить с воскресенья.
На планерке ты должен вкратце описать результаты прошлой недели и планы на ближайшие дни. Шеф слушает, Цербер делает пометки в свой блокнот. А потом они начинают задавать вопросы. Как в старом кино — хороший полицейский и плохой полицейский. И лучше бы тебе ответить на все их вопросы. Иначе будешь сожжен взглядом этой бестии.
Но хуже всего тем, кого просят остаться после планёрки один на один с начальством. Это значит, что бедолаге собираются задать особые вопросы…
— Ну что ж… — сказал Шеф и сложил руки (Цербер блокнот не закрыла) — Идите работать… Владимир, задержитесь. Присаживайтесь поближе.
Вова быстро обдумал все свои дела. Что им нужно? Вроде бы, никаких пробелов… Чего они хотят?!
— То дело по домашним животным… Заседание сегодня? — мягко начал Шеф, когда все вышли.
— Да. Мархасов. В 14–30.
— Он заплатил? — вмешалась Цербер.
— Я как раз хотел сказать… — забормотал Вова.
— Ты же говорил им, что мы не будем участвовать в деле, если они не заплатят?
—
Да, конечно… И-и-и… -
Что делать? Сегодня финальное заседание. Вова сделал для этого дела так много! Да, он не взял деньги со своего преподавателя. Любимого преподавателя! Просто не смог. Хотел помочь, от души. И ещё — Вова надеялся, что никто этого не заметит. А вот, нет. Заметили.
—
Что «и-и-и»?
—
Он перевёл деньги! — По спине пробежал холодный пот. Что он скажет Марине? Куда делись деньги? В этом месяце премию не дали?
— Перевел? — переспросила Цербер.
— Да, вчера вечером. На мой счёт. Я как раз собирался вам сообщить.
— Прекрасно — сказал Шеф — Ну что ж, иди в бухгалтерию и оформи всё, как следует.
— Конечно. Хорошего дня, Сергей Павлович.
— Давай.
В коридоре Цербер догнала Вову.
— Надеюсь, ты не собирался скрыть оплату?
— Нет, я просто не успел вам сказать.
— А почему он внёс деньги на твой счёт, а не на счёт компании?
— Не знаю… Пожилой человек.
Возвращаясь на своё рабочее место, Вова остановился у куллера с водой. Цербер вернулась в кабинет Шефа и через минуту они вместе куда-то упархали.
Вова бросил стаканчик в ведро и пошёл к столу Тимура.
«ЗАЯВЕНИЕ. Прошу уволить меня по собственному…» — когда Вова подошёл, Тимур не стал закрывать монитор. Вова на секунду задержал взгляд на экране.
— Покурим? Коршуны улетели.
— А, давай!
*
— Что это ты удумал? — спросил Вова, протягивая Тимуру огонь.
— Надоело всё.
— Нашёл место получше?
— Нет. Не хочу заниматься юриспруденцией.
— А чем тогда?
— Возьму тачку и поеду в Питер. Буду таксовать.
— С высшим образованием?
— Да в жопу вышку! Я десять лет занимаюсь этим говном. Надоело. Каждый день одно и то же.
— Тебе надо отдохнуть. Ты слышал про выгорание?
— Да дело не в отдыхе. Я смотрю назад и не вижу ничего.
— В каком смысле?
— Я уже десять лет тут работаю и знаешь, что я вспоминаю, оглядываясь назад?
— Что?
— НИЧЕГО. Пустота. Большая чёрная дыра.
— В каком смысле?
— Мы,
