Он заявил, что у него нет никакого настроения. Его усы болезненно свисали, как будто на их концах висели два тяжелых бриллианта. Прекрасная атлетическая фигура Джона Хэмпдена, члена парламента, яростно ходила взад и вперед по кабинету. Физическая слабость или страдания казались ему чуждыми.
– Я хочу, чтобы вы хорошенько это втерли, – кричал он. – Напечатайте об этом в завтрашнем "Чат". Это эксклюзивная информация, которую я вам даю. При правильном подходе в Лондоне достаточно угля, чтобы преодолеть этот кризис. Если с ним не обращаться должным образом, то несколько сотен семей погибнут от холода и голода. Государство должно иметь право конфисковать уголь в условиях такого кризиса и продавать его по справедливой цене, а при необходимости – раздавать. А сейчас у нас есть горстка богачей, которые хотят нажиться на великом народном бедствии. Я имею в виду Хейса, Рис-Смита и прочих. Вы уже сталкивались с ними раньше. Я хочу, чтобы вы призвали малоимущие слои населения не терпеть это отвратительное безобразие. Я хочу пойти завтра днем в Палату общин с тысячами честных рабочих людей за моей спиной, чтобы потребовать прекращения этого преступления. Никаких беспорядков, никакого насилия. Рабочий, который покупает уголь по центнеру, пострадает больше всех. Если же я добьюсь своего, он вообще не пострадает – он просто возьмет то, что ему нужно.
Глаза Фишера блестели в огне битвы. Он уже согрелся, и большая доза бренди сделала свое дело. В его руках была отличная и популярная партия. Беды от вьюги, снега и мороза было достаточно, но беда от нехватки угля была бы просто ужасной. С юридической точки зрения, не было никакой возможности помешать бандитам из Сити извлечь максимальную выгоду из своей добычи. Но если несколько тысяч рабочих в Лондоне решат, что им нужен уголь, ничто не сможет им помешать.
– Я сделаю все, что в моих силах, – воскликнул Фишер. – Я сниму пальто, чтобы работать – образно, конечно. Завтра в Палате представителей должно состояться увлекательное послеобеденное заседание. В целом я рад, что Гоф вытащил меня.
Газета "Чат" немного запоздала с выходом в печать, но, учитывая, что выпустить что-либо подобное в стране было невозможно, это не имело большого значения. Фишер и Гоф использовали свою возможность по максимуму. Уши господ Хейса и Ко, вероятно, будут трепетать от "Чат" уже утром.
Фишер закончил со вздохом глубокого удовлетворения. Закутавшись в шинель и шарф, он спустился на улицу. Холод ударил как никогда пронзительно. Запоздалый полицейский, настолько оголодавший, что почти лишившийся чувств, попросил бренди – чего угодно, лишь бы поддержать замерзшие тело и душу. Гоф, надежно укрытый своей гротескной дубленкой, уже исчез на улице.
– Заходите, – простонал Фишер. – Это ужасно. Я собирался домой, но, клянусь, я не могу даже смотреть на это. Сегодня ночью я буду спать у камина в своем кабинете.
Человек в синем медленно оттаивал. Его зубы стучали, лицо было жутко синим.
– И я тоже вынужден просить приюта, сэр, – сказал он. – Меня выгонят из полиции. Я потеряю свою пенсию. Но что толку от пенсии офицеру, которого подобрали замерзшим в Стрэнде?
– Это логично, – сонно сказал Фишер. – А что касается грабителей…
– Грабители! В такую ночь! Я бы хотел, чтобы улицы Лондона всегда были такими же безопасными. Если бы мне позволили развести огонь, сэр…
Но Фишер уже спал, пристроившись рядом с камином.
IV
Тревожное впечатление, произведенное специальным сообщением из "Чат", вскоре подтвердилось на следующее утро. На пристанях не было угля дешевле трех шиллингов за центнер. Некоторые из бедняков купили его по этой цене, но большинство отвернулось, бормоча о мести и глубоко разочарованное.
Куда бы они ни пошли, их ждала одна и та же история. Такой же стереотипный ответ был дан на Кингс-Кросс, Юстоне, Сент-Панкрасе и на Каледонской дороге. Ситуация внезапно стала опасной и критической. Угрюмый, мрачный, злобный поток хлынул обратно на запад и устремился к Трафальгарской площади. Было надето много овечьих шкур, так как идея Гофа стала популярной.
Каким-то таинственным образом стало известно, что Джон Хэмпден собирается выступить на массовом собрании. К половине второго Трафальгарская площадь и подходы к ней были заполнены. Немного позже появился Хэмпден. Было очень мало радостных возгласов и энтузиазма, так как было слишком холодно. Толпа не была склонна к беспорядкам, все, чего они хотели, это чтобы народный трибун указал им способ достать уголь – их единственную необходимость – по разумной цене.
Хэмпден тоже был необычайно тих и сдержан. В его речах не было той необузданной ярости, которая обычно сопровождала его выступления. Он призывал к спокойствию и благоразумию. Он пообещал огромному собранию, что до ночи он покажет способ достать уголь. Все, что ему требовалось, – это огромная организованная толпа у собора Святого Стефана, где он собирался практически сразу же начать задавать вопросы министрам о нынешнем кризисе. В газете был один вопрос, о котором он в частном порядке уведомил президента Торгового совета. Если из этого ничего не выйдет, он будет знать, как действовать.
Больше ничего не было сказано, но и этого было достаточно. Час спустя вокруг собора Святого Стефана собралась плотная масса людей. Но они были мрачны, молчаливы и организованны.
Для обычного дневного заседания Палата была заполнена до отказа. Когда свет упал на квадратное жесткое лицо Джона Хэмпдена, заунывный зануда, рассуждающий на какую-то банальную тему, разразился воем. Через минуту Хэмпден поднялся.
Он четко и ясно сформулировал свой вопрос. Затем он повернулся лицом к скромно удаляющимся мистеру Джону Хейсу и его коллеге Рис-Смиту, и в течение десяти минут они терзались под ударами его горькой язвительности. Насколько он смог понять из весьма туманного ответа представителя Совета по торговле, правительство было бессильно что-либо предпринять в этом вопросе. Кучка финансистов сознательно решила положить деньги в свой карман за счет большого несчастья, постигшего Лондон. Если только новый синдикат не сочтет нужным склониться перед общественным мнением…
– Это деловая сделка, – заикаясь, произнес Хейс. – Мы не уступим. Если правительство захочет выделить грант бедным классам…
Гневный крик заглушил это предложение. Все члены палаты приняли участие в горячей манифестации. Единственными двумя спокойными головами там были спикер и Джон Хэмпден. Первый лорд поднялся, чтобы плеснуть масла в мутные воды.
– Есть выход, – сказал он. – Мы можем принять небольшой законопроект, дающий парламенту полномочия приобретать все топливо и провизию для общественного благосостояния в условиях подобных кризисов. Это можно сделать по аналогии с законопроектом о динамите. Через два дня законопроект будет в своде законов…
– А в это время бедные
