В числе них оказался и отозванный Павлом из Сардинии князь Адам Чарторыйский. Поначалу я подумал, что этот самый Адам крутится вокруг своей Евы – супруги великого князя Александра Павловича. Елизавета Алексеевна – в девичестве принцесса Луиза Баденская – давно уже состояла в интимных отношениях с польским ловеласом. В 1799 году она даже родила от него девочку, и все придворные императора вслух удивлялись – почему у светловолосых Александра и Елизаветы родился темноволосый ребенок. Статс-дама императрицы графиня Ливен на подобный вопрос Павла лишь многозначительно вознесла очи к небесам и глубокомысленно произнесла: «Государь, Бог всемогущ!» Но император счел, что в данном случае не стоит валить все на Господа нашего, и велел удалить князя Адама из Петербурга, отправив его в качестве дипломата в Сардинское королевство.
И вот князь Чарторыйский на днях вернулся оттуда. Причем не один, а еще с одной хорошо известной в нашей истории личностью – корсиканцем Шарлем-Андре Поццо ди Борго. А известен человек сей был тем, что с некоторых пор он стал личным врагом своего земляка и дальнего родственника Наполеоне Буонапарте. До этого они даже дружили, но потом, во времена Французской революции, крепко поссорились и стали кровными врагами. А для корсиканцев кровная вражда – это на всю жизнь. Слово «вендетта» – отнюдь не русское и не немецкое.
В нашей истории Поццо ди Борго по ходатайству Адама Чарторыйского был принят императором Александром I на российскую дипломатическую службу. И сделал все, чтобы развязать войну с Наполеоном. Словом, тот еще кадр.
Я проинформировал Аракчеева об этих двух подозрительных субъектах и попросил его установить за ними тщательное наблюдение. Императору я решил ничего пока не сообщать. Алексей Андреевич, услышав мои доводы, понимающе кивнул. Его агенты вскоре установили, что, кроме любовных шашней с супругой великого князя, поляк и примкнувший к нему корсиканец пытаются организовать новый заговор против царя. Они нашли сочувствующих им людей среди русских аристократов, ссыльных поляков и французов, которые являлись скрытыми роялистами. А такой «интернационал» был весьма опасен.
На этот раз заговорщики, учтя уроки своих предшественников, не действовали так прямолинейно и топорно, как в прошлый раз. Лишнего они старались не болтать и соблюдали некое подобие конспирации, заведя даже нечто вроде собственной контрразведки, следящей за тем, чтобы в тесный круг заговорщиков случайно не затесались нежелательные личности.
Заговор они готовили тщательно, без суеты. Ведь по их планам свергнуть Павла и посадить на трон великого князя Александра следовало только тогда, когда начнется планируемый совместный поход русских и французов в Индию. По их расчетам, наиболее боеспособные части российской армии будут удалены из столицы, и сил заговорщиков вполне должно хватить для захвата Михайловского дворца и убийства императора.
Деньги у князя Адама и его приятелей водились, причем немалые. Как удалось выяснить агентам Аракчеева, они через третьи руки поступали к ним от англичан, которые после разгрома эскадры Нельсона и начала франко-русских переговоров находились в состоянии перманентной паники. И скупиться в таком деле им не стоило – если Наполеон и Павел в конечном итоге договорятся о союзе, направленном против Англии, то Соединенному королевству придет полный кирдык. Союзников, которые согласятся воевать за британцев, у последних нет. Да и на своих островах им отсидеться вряд ли удастся. Как показали события в Ревеле, королевский флот хотя и силен, но отнюдь не непобедим.
Я обсудил с графом Аракчеевым и Николаем Бариновым порядок дальнейших наших действий. Общее же решение было таково – надо мочить заговорщиков, хоть в сортире, хоть в клозете. В данной ситуации рисковать было опасно. Вот только…
Самым сложным моментом предполагаемой спецоперации для нас казались действия в ближайшем окружении великого князя Александра. Тут без личной отмашки императора Павла никак не обойтись. А вот даст ли он ее? Я напрямую спросил об этом Аракчеева. Граф лишь пожал плечами и ответил, что, дескать, если правильно доложить все государю, то он может не посмотреть на то, что Александр его родной сын, и запросто отправит его туда, куда Макар коров не гонял.
– Только вы, господа, учтите, – предупредил нас Аракчеев. – Император подвержен чувствам и совершенно неожиданно не только для вас, но и для себя самого может принять решение, которое превратит в ничто всю нашу работу. Увы, это так. Уж я-то знаю его хорошо.
Аракчеев тяжело вздохнул и машинально потер ладонью звезду ордена Иоанна Иерусалимского. Видимо, графу вспомнились все выволочки и несправедливые упреки, которые ему довелось выслушать от любимого монарха.
– Учтем, – ответил я. – А вас, Алексей Андреевич, мы попросим провести разведку. От вас лично ничего не требуется – вы только дайте нам знать, что государь готов к трудному для него разговору. А пока мы будем тайно отслеживать связи заговорщиков, чтобы потом одним ударом разрушить их планы.
– Согласен, – кивнул головой Аракчеев. – Я сделаю все, чтобы государь остался жив, а враги его были повержены. С вашей помощью, господа, мы не дадим врагам отечества восторжествовать. Я верю в это!
4 (16 июня) 1801 года.
Санкт-Петербург. Михайловский замок.
Дарья Иванова, русская амазонка
Пока наши ребята геройствовали в Кёнигсберге, беспощадно изничтожая направо и налево британскую агентуру, мы, оставшиеся в Петербурге, тоже времени зря не теряли. Папа вместе с дядей Димой с головой погрузились в прогрессорство. Они, и примкнувший к ним Кулибин, в темпе «держи вора» строят паровую машину. Вообще, как я поняла, паровики в этом времени уже существуют. Но, как сказал дядя Дима, здешние паровые машины ужасно прожорливые, ненадежные и очень опасные в применении.
– Это, Дашка, не движок, а самая настоящая мина замедленного действия, – не знаешь, когда рванет, – криво усмехнулся мой «сенсей», разглядывая какую-то устрашающих размеров железяку. – А нам нужен нормальный пароход, способный рассекать не только по рекам, но и по морям. Ведь мы скоро отправимся вместе с французами на юга, чтобы надрать задницу инглизам.
Познакомил он меня и с Иваном Петровичем Кулибиным. Забавный такой дядечка. Внешне – вылитый купчина из пьесы Островского. Сила Силыч. Но добрый и не жадный, всегда спокойный и невозмутимый. Правда, от меня он вряд ли узнает что-нибудь такое, что его могло бы заинтересовать. Хотя я не отказалась бы, если бы он построил с моей помощью простейший дельтаплан. Только когда я озвучила свое желание папе, он отругал меня и велел не соваться к занятому человеку со всякой ерундой. Дескать, всему свое время.
Мне осталось лишь тяжко вздохнуть и отправиться на детскую половину Михайловского дворца, чтобы повозиться с царскими детишками. Скажу честно, они во мне просто души не чаяли. Особенно младшие. Старшая дочь Павла – Мария – была себе на уме. Да, у меня с ней были нормальные отношения, в подруги я к ней не лезла, да и думала цесаревна все больше о замужестве и о кавалерах. А в этих делах я ей не помощница. Тем более что великих княжон выдают замуж не по любви, а по расчету. Как в том мультфильме про «летучий корабль».
