Книга Империя - Мария Петрова

— Пей, безумец, и ходи наугад.

Молодого человека трясло от ужаса и холода. По спине тек холодный пот, от королевского вина вообще у всех земля из-под ног уходила.

— Слон на Ф5.

Слон за всю партию сделал 2 хода и все это время смотрел в колонну. Внезапно услышав свое наименование, он посмотрел себе под ноги, взглянул на белую ладью, пожал плечами и наискось стал приближаться. Кэстли злобно перебила рукава.

— Ваше Величество, ситуация требует обдумывания, не желаете продолжить партию в следующий раз? — вступился главный судья, человек, не знающий правил, но знающий, когда нужно остановиться. Слон и тот встал на месте.

— Какой следующий? — тихо произнесла Кэстли, сверля задумчиво спины фигурам. — У Парниши его может и не быть. Кстати, ты больше не Парниша, теперь ты Толстяк.

Она спрыгнула с трона, с которого ногами до пола не доставала, и на заледеневших ногах пошла к выходу, свита дернулась за ней.

После смерти в один день двоих приближенных лиц императрицы в ряды ее доверия затесался молодой эрцгерцог, отличающийся вкусом, всегда и во всем совпадающим с императорским, романтизированной внешностью, казалось, что бледность и болезненность шла ему к лицу больше, чем остальным, и манерой ходить за Кэстли хвостиком. Даже для нее самой иногда это было странным, но прервать его подлизывания ей в голову еще не приходило. Он был красивым аксессуаром, разом отгоняющий всех вокруг, будто назойливый ухажер, всем своим видом дающий понять, что никто вокруг ему не соперник. А никто и не претендовал, еды ему доставалось ненамного больше остальных, тепло, как и другим, ему только снилось, а об уважении Кэстли и говорить нечего. Когда он ей надоест, или, когда потребуется выпустить пар, он опять окажется рядом, но уже по истинному своему предназначению. Холодное мясо. И сейчас он первым соскочил с подлокотника и кинулся за ней, едва не наступая на полупрозрачный шлейф в виде крыльев мотылька.

— Заноза! — окликом она обратилась к нему, хоть он и шел почти рядом. — Ты придумал мне развлечение поинтересней, чем чаепитие с плюшевым медведем?

— Так точно, Ваше Величество, — отчеканил он, — в городе много бедных жителей, не представляющих, что вы играете в шахматы и преуспеваете в этом, а если кто и знает, то представить себе не может, как правильно играть.

— Ты идеями никогда не блистал!

— Дослушайте! Если Вы и Ваши лучшие соперники поедете в город и на живом примере покажите необразованным невеждам, как играть…

— А мне от этого какой плюс? Им что с шахматами, что без.

— Вы же хотели ввести в игру моментальный сруб, — он начал ощущать, как сзади нарастает напряжение, но Кэстли его слушала, — лучше применить это на глазах у всего народа, показать свою силу перед ним, могущество.

— Ладно, ты все так красиво описал, Воск так бы не смог, — она покосилась на главного судью, который сейчас цветом лица был бледнее воска, — так как выдумка не твоя, ты будешь в качестве белого короля в этой игре. Сам понимаешь, если я выиграю, оставишь голову при себе, а если проиграю, — но об этом Заноза не волновался, играть-тол она будет с подданными, а значит, не проиграет, — то собственноручно снесу тебе башку. Все слышали?

Свита одобрительно отозвалась, точа улыбки в спину молодому приближенному.

После дневной ванны Кэстли как обычно нарядилась и решила написать очередное письмо. Куда она писала, кому, она точно не знала, образ был размытым, вымышленным, намеченным где-то в туманном будущем.

«Снова я пишу к Вам, мой обожаемый…»

Кого она могла обожать? Некоего светлого, совестного, мужественного человека. Не важно, богат он, или беден, старик или юноша младше ее возрастом. Он отважный и прекрасный воин, он точно знает, зачем живет и ест, и спит. Кэстли мечтала о человеке, в котором есть душа, твердо стоящем на ногах, разумно мыслящем. Она хотела, чтобы кто-нибудь объяснил ей, в чем смысл существования. Она сбилась с пути, никак нигде не могла найти ответ, перечитала десятки книг, но ни на мгновение не ощутила ни тепла, ни уверенности, ни проблеска цели и движения к ней. Все как будто бы было рядом, но не указывало на нее. Может, это потому, что она императрица, или какая-то особенная, поэтому не может найти своего предназначения?

Вот кто-кто, а убийцы точно знали, зачем живет Кэстли. Она — проводник в бездну, их собственную, выращенную кровью и потом на предательстве и смертной обиде на императора, родителей, собственную жизнь, и именно императрица приведет их к цели. Приведет всю империю к краху. Причем, никто к этому руки особо не приложил, важно было просто не мешать. Одно убийство, один спуск волков на лакомое драгоценное мясо решил всю их судьбу. Судьбу всей империи.

Если все так, как хочет Заноза, то судный час близок? Конечно, между ним и Кэстли одна маленькая деталь. Один очень умный ребенок.

— Так она тебя и назовет, — хихикнул Грем, — Деталь.

— Это не смешно, — ответил кто-то, — у нее во дворце ни одного простого имени, всех вещами называет.

— Нам-то какая разница, главное, что сходит себе с ума и пусть сходит дальше.

— Медленно и верно, — заметил другой. — Нет, как-то все слишком гладко.

— А малой еще ее не обыграл, — он и еще несколько посмотрели на потерянного в углу светловолосого парня. Выглядел он младше остальных, хотя круги под глазами и поломанные пальцы рук говорили о том, что повидал он больше некоторых взрослых. Дрался он исключительно на кулаках, ногами, иногда подручными средствами, поэтому и охотился он редко, и на убийства в город не выходил, но шутить над ним мало кто мог.

— Каспер-то? — спросил женский грубый голос. Это была Изольда. Единственная девушка, дожившая до приближения судного дня. — Да он же сын гувернера, должен знать, как в шахматы играть. Шахматы же?..

— Суть не в том, чтобы уметь играть, а, чтобы играть лучше Кэстли.

— А, по-моему, именно в том! Кэстли играет из рук вон плохо, как поговаривают в городе, поэтому все ей поддаются как могут. А Касперу больших усилий не придется прикладывать, чтобы ее обыграть.

— Если он ее обыграет, она его убьет.

Изольда потупилась на Грема.

— То есть как, убьет? Каспера? Хах! Ей для этого сначала нужно будет поймать его, перебороть, а на это мало кто способен…

— …тем более из осиротевшей истощенной армии!

— Вот именно! Так что нет, Каспер останется жить, только если мы не… да.

— Да.

Об