Книга День за днём - Виктор Борисович Вургафтик

применяется к рассмотрению систем микрочастиц, т.е. в квантовой механике; состояния системы, которые могут быть созданы однозначно измеряющим ее прибором, вообще говоря, не образуют сплошной области, а представляют собой несколько таких областей и ещё некоторый дискретный ряд; подобных приборов обычно больше одного, причем наборы создаваемых ими состояний различны; никакие иные состояния, очевидно, не могут быть созданы, так как других приборов нет. Существуют системы, у которых часто дискретные наборы имеют общие состояния; например, основное состояние атома водорода принадлежит трем дискретным наборам[4].

В связи с этим примененный здесь метод можно назвать посическим[5]. Диалектный метод является тем его частным случаем, когда объединяемые моменты содержатся в одной непрерывной совокупности. В свою очередь, метафизический (формальный) метод – тот частный случай диалектического, когда объединяемые моменты совпадают друг с другом.

Итак, все уровни культуры, в том числе материя и дух, суть моменты одного и того же, одухотворяющегося, которое мы будем называть Богом. Иначе говоря, Бог – это дискретно-посический синтез материи и духа. Очевидно, в Нем осуществляются все принятые нами аксиомы[6]. Непосредственно ясно также, что Он не может быть отнесен к той или иной области пространства, хотя создается впечатление Его временно́й протяженности. Но творение, т.е. творчество от последней его отправной точки до результата, совершается мгновенно, а, значит, каждые два соседних уровня науки, техники или искусства можно считать одновременными; с другой стороны, любой уровень растянут во времени, так как творения следуют друг за другом с паузами. Отсюда моменты Бога не являются моментами времени, другими словами, Он существует вне такового.

В заключении укажем, что человек представляет собой совокупность его творений и, таким образом, содержится в Боге в качестве этих последних. Конечно, он также не имеет отношения к пространственной и временной протяженностям[7].

4. Религия

1) Наука различает ПРИЧИНУ и ЭКСПЕРИМЕНТ, техника – ЦЕЛЬ и ПРОИЗВОДСТВО, искусство – ИДЕЮ и ВОПЛОЩЕНИЕ. Кроме того, в каждой из областей культуры фигурирует ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ, которую эксперимент, производство и воплощение частично воссоздают, поскольку первый выделяет из нее определенное ЯВЛЕНИЕ, второе – определенную ПОТРЕБНОСТЬ, третье – определенную ФОРМУ. Следовательно, в той или иной степени причина ГОСПОДСТВУЕТ над действительностью посредством эксперимента, цель – посредством производства, идея – посредством воплощения; эта степень определяется уровнем соответственно науки, техники и искусства. В частности, материальному уровню отвечало отсутствие господства, т.е. одна только действительность, бывшая материей. На идеальном уровне господство станет абсолютным, иначе говоря, воссоздания действительности экспериментом, производством и воплощением будут полными, так что наука, техника и искусство совпадут; в сущности, останется лишь мысль, представляющая собой одновременно причину, цель и идею.

Известно, что науки, занимающиеся таким явлением, как производство, в том числе экономика, применяются в технике. Если в качестве явления выступает воплощение, мы имеем дело с эстетикой, которая так или иначе используется искусством. Далее, потребностью может оказаться эксперимент; соответствующая техника, широко применяемая наукой, называется экспериментальной. Потребность в воплощении связана с техникой, которая пользуются, в частности, скульптура, архитектура, музыка, театр, кино. Полная симметрия между тремя областями культуры предполагает и все остальные варианты их взаимных применений. Именно, наука и техника должны применять искусство; в первом случае формой будет эксперимент, во второй – производство, и оба без искусства станут невозможными.

Хорошо понимая, что не бывает экспериментов без явлений, ученые, однако, часто признают обратное – возможность явления, не выделенного экспериментом. Но независимое от эксперимента явление вместе со своей причиной должно было существовать и на материальном уровне науки, т.е. последнему должна была отвечать некоторая степень господства причины над действительностью, а это противоречит сказанному выше. Следует иметь в виду, что под экспериментом мы понимаем и просто целеустремленное наблюдение, которое также всегда руководствуется причиной. Явления действительности взаимосвязаны, ничем не отделены друг от друга, и только эксперимент отграничивает данное явление от всех остальных.

Отсутствие ясности в этом вопросе приводит, например, к попыткам пересмотра современных физических теорий и прежде всего квантовой механики, вообще говоря, отрицавшей наличие у микросистем какого-либо свойства до его измерения. Однако в специальной теории относительности свойства объектов также определяются измерениями, поскольку зависят от системы отсчета. Явления, с которыми имела дело классическая физика, получаются при столь незначительных воздействиях экспериментов (наблюдения и пр.) на действительность, что ими можно пренебречь; поэтому классические явления в известном приближении существуют до экспериментов. Так, телу приписывается температура до ее измерения, и это возможно только потому, что воздействие термометра пренебрежимо мало́. По-видимому, подобная априорность явлений станет вскоре сравнительно редким исключением, поскольку явления, выделяемые такими незаметными экспериментальными изменениями действительности, связаны между собой и с другими явлениями наиболее слабо, а, следовательно, обнаруживаются в первую очередь.

Совершенно аналогично можно убедиться в том, что потребность не только непременно сопутствует производству, но и невозможна без него. Это не должно представляться неожиданным, ибо каждая из них связана с другими, растворяется во всей их совокупности, и только конкретное производство четко очерчивает ее, отождествляя с данным продуктом (в частности, посредством рекламы). В то время, когда производство доставляло в основном силы природы (собирательство, охота, примитивное земледелие и др.), эта его функция была ничтожной. Потребности той эпохи практически были очерчены до производства и сводились просто к пище и теплу, которые связаны друг с другом и остальной действительностью в значительно меньшей мере, чем более дифференцированные современные потребности. Очевидно, с течением времени их относительный вес будет все уменьшаться.

Наконец, точно такая же ситуация в искусстве: воплощение необходимо создает форму, а форма всегда предполагает воплощение. В действительности данная форма, например, какая-либо черта человека, связана со всем остальным так, что между ними нет никакой границы, и роль воплощения заключается именно в ее нанесении. Формы классического искусства нуждались в последнем значительно меньше, чем современные, ибо для них указанные взаимосвязи намного слабее; к ним следует отнести в первую очередь внешние аспекты действительности, в том числе, внешность человека, которые, приближенно говоря, предшествуют воплощению. Такие формы похожи на действительность, но было бы предрассудком требовать этого от искусства вообще: являющееся правилом отсутствие формы до воплощения, т.е. необходимость ее выделения, достигаемого разрушением соответствующих связей, коренным образом изменяет действительность, и упомянутое сходство оказывается очень проблематичным. Примером тому может служить хотя бы современное изобразительное искусство. И по тем же основаниям, что для эксперимента и производства, почти все аспекты действительности, выделяемые воплощением, будут в дальнейшем без него немыслимы.

Большинству доступны начала науки, зачаточная техника, известная еще древним, и по крайней мере первые шаги