Книга Серая мышка для босса - Саша Кей

— В общем, я планирую рискнуть, надеюсь на твою помощь, — подытоживает она.

— Если что-то будет зависеть от меня, то конечно, — заверяю я. — Боюсь, правда, зависит от меня немного.

На этой не слишком оптимистичной ноте я стараюсь оторваться от Ленки, но она догоняет меня у лифта.

— Мне и надо-то небольшой шанс, я своего не упущу, — старается она закрепить нужную мысль в моем сознании и смотрит на меня многозначительно. — Я очень благодарный человек, Лиза.

Это что? Лена мне предлагает взятку за доступ к телу Раевского? Чешется язык спросить, что ж тогда она сама не стала заменять его секретаря, но я сдерживаюсь.

Ленкино рабочее место на втором этаже, но она все еще торчит рядом, пока я жду лифт.

— Не пойму, что-то в тебе изменилось, — хмурится Лена. — Вроде все по-прежнему.

— Просто шампунь оттеночный поменяла, — мгновенно открещиваюсь я и как бы невзначай смотрю на часы. Ленка автоматически тоже смотрит на время, ойкает и убегает по лестнице к себе в отдел.

Как любая женская особь, Лена всегда отслеживает изменения в облике ближнего, интуитивно определяя, являются ли они угрозой ее статусу альфа-самки, как она сама себя называет. И если угроза реальна, то она уничтожается всеми способами. И становиться помехой в Лениных глазах я совершенно не хочу. Мне лишние проблемы не нужны. Пускай она с Катькой воюет.

Никакой шампунь я, конечно, не поменяла, но чуткая Ленка смогла уловить, что я начала ту самую побудку спящей внутри себя женщины. Я все еще в одном из своих привычных костюмов, но меня уже греет факт, что в конце дня я переоденусь в нечто более женственное.

А еще на мне подарок Маринки.

Вчерашний курьер был от нее. Записка гласила: «Докажи, что все еще Лизка-зараза! Надень это завтра на работу. Серая мышь такого точно не сделает. Твоя Мандаринка».

А в пакете нашлись несколько упаковок с пикантными дамскими штучками. Видимо, подруга хорошо помнит, как я раньше ненавидела колготки. И в студенчестве я носила только чулки. Самые обычные на резинке. Вовсе не для того, чтобы добавить себе сексапильности, а из удобства. Марина же прислала мне трусики, страдающие минимализмом, и чулки с поясом, одни развратнее других. И со стрелкой, и с розовым кружевом, и даже на подвязках.

Но пленили меня красные. Я всегда тяготела к этому цвету, и он мне очень идет.

Что ж, Маринка знает, куда надавить. Засранка! Да еще и на слабо берет.

Я просто не могу устоять.

Утром, правда, чуть не отказалась от идеи, но ведь под костюмом все равно не видно, не так ли?

Так что сегодня я испытываю давно забытые ощущения, когда кладешь ногу на ногу и голой кожей чувствуешь немного колючее кружево чулка. И каждый раз хочется обвести глазами всех присутствующих: ха, знаете ли вы, какая я хулиганка?

Непрактичная и дерзкая вещь. В конце концов, я же теперь секретарь, надо поддерживать стереотипы, а то общество рухнет.

Приподнятое настроение держится до самого конца рабочего дня, пока не появляется Раевский.

Бросив «здравствуйте», он стремительно проходит в свой кабинет, обдавая меня парфюмом. Боже. Мне кажется, я могу найти Раевского по запаху. Нотки кедра, кожи и винограда на мгновенье заполняют приемную и тут же покидают ее вместе с Раевским. Я кошусь на часы. Через пятнадцать минут мой рабочий день должен закончиться. Обычно я не тороплюсь домой, меня там никто не ждет, но именно сегодня мне становится жаль июльского вечера. Очень надеюсь, что мне удастся уйти не очень поздно.

Разбивая мои мечты, включается селектор.

— Елизавета Валерьевна, сделайте, пожалуйста, кофе.

Сверяясь с инструкцией от бывшего секретаря Раевского, я с опаской подступаю к новой дорогущей кофемашине, которую доставили утром вместе с огромной упаковкой ямайских зерен. Только этот технологический шайтан, по мнению Егора Кирилловича, достоин варить ему кофе.

Двойной эспрессо. Пахнет великолепно, но как люди могут пить такое? Разве можно променять латте с пышной пенкой, посыпанной крупной солью, на эту горечь?

Вздохнув я от себя добавляю на поднос высокий стакан с холодной водой и вазочку с орешками. О начальстве приходится заботиться, даже если оно, это самое начальство, сухарь и гипотетический тиран. Катьке надо передать генерального в нормальном состоянии. Представив себе, как мы с ней подписываем акт приема-передачи босса, я захихикала. Жду не дождусь, когда смогу вернуться к своей работе. За то, что я согласилась подменить Катьку, мне пообещали перенести мой ноябрьский отпуск на бархатный сезон.

Неплохая сделка, но не могу отделаться от мысли, что я что-то вроде жертвенного ягненка. Хотя пока Раевский никак не оправдал своей репутации самодура, возможно, все еще впереди. Как начнет с понедельника закручивать гайки, тут-то я и взвою.

Балансируя с подносом, я осторожно захожу в обитель героя фантазий всех моих незамужних коллег.

В кабинете холодно. Раевский врубил кондиционер на полную мощность. Ставлю поднос на стол справа от него, и запах свежезаваренного кофе мгновенно смешивается с запахом кедра. Значит, вот как пахнет вечер успешного бизнесмена.

Застываю в ожидании дальнейших распоряжений, заодно пытаясь исправить свое упущение и разглядеть Раевского поближе. Как бы то ни было, мне в этой компании еще работать, и этот человек во многом на мою работу будет влиять. Да и неудобно будет, если я, не узнав его, что-то при нем ляпну.

Пытаюсь не пялиться открыто и начинаю осмотр с безопасного. С рук. Благо пиджак висит на спинке кресла, а рукава ослепительно белой рубашки закатаны до локтя. Мужские руки для меня — своеобразный фетиш и мерило привлекательности.

У Раевского длинные пальцы, но назвать их изящными я бы не смогла. Весь его масштаб таков, что сейчас в огромных лапищах ручка кажется зубочисткой. На секунду я представляю, каково это, когда такая широкая ладонь с нажимом проводит по моей спине, и тут же запрещаю себе об этом думать. Делаем вывод: руки — это небезопасно.

Склонившись над документами, которые я оставила на столе до его прихода, Раевский увлеченно читает, а я заглядываю ему в ворот рубашки, верхняя пуговица которой расстегнута. Мне почему-то важно понять, есть ли у него волосы на груди, словно это может мне что-то о нем рассказать.

Он так погружается в бумаги, что похоже меня не замечает. А я начинаю подмерзать. Вот же полярный медведь! И сам как ледышка, и выживает только