И хотя потом были еще разоблачительные репортажи о зверствах полиции во время Кулатинганской резни[18], за которые он единогласным решением жюри получил наивысшую награду Манильского пресс-клуба «Золотое манго», самая бурная дискуссия разгорелась вокруг эссе «Нелегко полюбить феминистку», опубликованного в номере «Филиппинской свободной прессы» от 17 января 1969 года. К удивлению автора, публикация вызвала такой резонанс, что он немедленно стал фигурантом филиппинской поп-культуры. В радиопередачах, транслировавшихся на всю страну, звучал его голос с академически правильным выговором, с которого он сбивался всякий раз, когда, начиная заводиться, повышал голос; на телеэкранах то и дело мелькала его худощавая фигура; он сидел, беспечно поджав под себя одну ногу, черные напомаженные волосы были тщательно расчесаны на пробор, и указывал пальцем на других участников круглого стола, наугад выбранных из сонма женоподобных научных сотрудников и массивных активисток феминистского движения. Он энергично дискутировал с феминистками по радио, заходясь в обличительных речах настолько, что требовалось вмешательство ведущего. Сальвадор защищал свою статью, утверждая, что в ней «нет и тени шовинизма, а лишь реалистичный взгляд на страну, где имеются проблемы куда посерьезнее тех, что обсуждались на недавнем симпозиуме „Changing History into Herstory“». В октябре 1969 года в том же журнале Сальвадор публикует эссе «За что всемилостивый Господь заставляет нас пердеть?», вызвавшее ярость Католической церкви и укрепившее его скандальную славу.
Сальвадор покинул Манилу в 1972 году, за день до объявления Маркосом военного положения. Он рассчитывал сделать себе имя в Нью-Йорке. Однако путь к успеху оказался более извилист, нежели ему хотелось или чем он привык. Жил он в Чертовой кухне[19], в студии без горячей воды, «такой убогой, что даже гудящая за моим окном неоновая вывеска перегорела». Чтобы как-то свести концы с концами, он устроился на работу в булочную «Сладкая крошка» в Гринвич-Виллидж. По ночам он писал короткие рассказы, некоторые из них печатались в малотиражных журналах типа Strike, Brother! и The Humdrum Conundrum. Следующей вехой в его карьере стала публикация рассказа «Матадор» в журнале The New Yorker от 12 марта 1973 года. Этот текст, как говорили, «весьма устроил» редактора. То была антинеоколонизаторская аллегория, в которой Сальвадор — черпая вдохновение в воспоминаниях о юных годах, когда, будучи в Барселоне, он подвизался бандерильеро, — представлял Соединенные Штаты матадором, а Филиппины — храбрым, но обреченным на гибель быком по кличке Питой Гиганте[20]. Сальвадор надеялся, что после этого успеха для него откроются все двери, однако на запросы его агента издатели по-прежнему не спешили отвечать и после долгих колебаний, как правило, интересовались, нет ли у него, случаем, романа. Он приступил к работе над новой рукописью. То был опыт препарирования одиночества, сюжет же строился вокруг гибели близкого друга, который утонул без свидетелей, и реакции на случившееся семьи Сальвадора.
В мае 1973 года у него завязался страстный роман с Анитой Ильич, белорусской балериной, королевой танцпола и одной из первых принципиальных свингерш. Ненастным осенним утром после вечеринки в клубе «Лофт», влюбленные — оба, как сообщалось, под воздействием бесчисленных «буравчиков» и таблеток метаквалона — сошлись в опереточной сцене ревности прямо на Бродвее возле дома Дэвида Манкузо[21]. Сальвадор, уверенный, что это всего лишь очередная размолвка, вернулся домой после успокоительной прогулки и обнаружил, что все его вещи выброшены на улицу. Среди прочего под дождем мокли уже полупрозрачные, расползающиеся страницы почти законченного романа. Тем же вечером Сальвадор сменил Нью-Йорк на Париж, город, в котором он часто бывал во время учебы. Зарекшись встречаться с женщинами и заниматься литературой, он поселился в Маре и устроился помощником ассистента кондитера. Клятву по части воздержания от слабого пола он нарушил довольно быстро, а вот литературой не занимался полных два года. В конце концов нищета и неугомонный дух заставили его вернуться к писательству; он стал внештатным корреспондентом The Manila Times и International Herald Tribune и начал работу над принесшим ему успех «Европейским квартетом» (Jour, Night. Vida, Amore)[22]. Написанные одна за другой с 1976 по 1978 год книжки повествуют о приключениях молодого бродяги, метиса, в Париже, Лондоне, Барселоне и во Флоренции 1950-х. В трех странах романы стали бестселлерами для домохозяек.
Публикация романов настолько укрепила позиции Сальвадора, что он стал наездами бывать на Филиппинах, проводил исследования, участвовал в круглых столах и предвыборных кампаниях, вступал в альянсы с другими деятелями искусств. В 1978 году он взялся писать «Войну и жир» — колонку в The Manila Times, которая просуществовала много лет. Его уже давно не переиздававшийся путеводитель «Мои Филиппинские острова» (с 80 цветными иллюстрациями)[23]был, несмотря на беззастенчивую субъективность, рекомендован в Publisher's Weekly как «самая достоверная книга о филиппинском [sic] народе… занимательная и смелая, под завязку набитая живыми картинами и анекдотами, поведать которые может лишь рассказчик, слишком хорошо знакомый с материалом… Автор представляет свою тропическую родину в контексте всего остального мира, стараясь избавить ее от культурной изоляции и распространенного взгляда на Филиппины как на страну сугубо экзотическую». Позднее, в 1982-м, Сальвадор выпустил «Фили-что?»[24], сатирический путеводитель, в котором отслеживалось падение его родины с положения «ворот в Азию» и гордой американской колонии до плутократии под властью «деспота с недержанием». На Филиппинах книга была запрещена режимом Маркоса, вследствие чего весьма неплохо разошлась за рубежом.
В 1980-х, когда мировые фондовые рынки росли на дрожжах жажды наживы, а матроны с пышными прическами еженедельно ходили на тренировки по методу Джейн Фонды, на Филиппинах произошла народная революция Корасон Акино[25], обозначившая новый виток развития. Именно в этом климате нравственных противоречий Сальвадор наконец обрел уважение и вес, к которым так стремился. Он печатался много и часто. Пик его карьеры пришелся на 1987 год, когда вышел роман Dahil Sa’yo («Из-за тебя»)[26]— монументальная сага о Маркосах, обличающая приспособленцев и оппортунистов, ответственных за установление, а затем и падение семейной диктатуры, выведенных в образе Диндона Чжанко-младшего[27]. Ту бурную эпоху Сальвадор воспроизвел при помощи сложного коктейля из газетных вырезок, записей радио- и телепередач, аллегорий, мифов, писем и коротких сцен, увиденных с разных точек зрения, разными персонажами, реальными и вымышленными, введенными в книгу с целью представить все слои филиппинского общества. Две недели книга продержалась в хвосте списка бестселлеров New York Times, трижды переиздавалась и была переведена на двенадцать языков. Роман получил признание за рубежом, а соответственно, и на Филиппинах; писатель был включен в лонг-лист Нобелевской премии за 1988 год (впоследствии он часто говорил: «Я первый и единственный филиппинец, вступивший в спор за такую пустяковину, как Нобелевская премия по литературе»[28]. Премию тогда получил Нагиб Махфуз[29].
