Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 51
разобрали.
Вокруг так запомнившихся мне памятников Ленину и Горькому на цветочных клумбах с тех пор стихийно вырос высокий лес. Некоторое время назад я навестил эти места: среди деревьев высятся обветшавшие гипсовые фигуры этих двух персонажей, заблудившихся в густом лесу (как и в жизни, впрочем). Один из них по-прежнему указывает дорогу к «светлому будущему всего человечества». Здесь же я обнаружил и «примкнувшее» к ним скульптурное гипсовое изваяние Николая Васильевича Гоголя, он тоже раньше стоял на клумбе, но никакого отношения к означенным мыслителям не имел. Есть определенный провидческий смысл в том, что я не обнаружил у скульптуры носа. Уж если носа лишился сам Николай Васильевич, то сила его воображения превосходит все возможные пределы и достигает мистического масштаба.
Вернемся, однако, к нашей дороге до поленовского дома. Все эти разбегающиеся в разные стороны и в гору тропинки стремятся достичь бывших четвертого и третьего корпусов, которых нет и в помине, а тропинки остались. Проходя же дальше, за ворота поленовской усадьбы, минуешь место, где находился второй деревянный корпус и где теперь стоит сплошной сосновый бор, а было столько бурной молодой веселой жизни. По правую руку виднеется так называемая банька, где когда-то жили и мы, деля ее с семьей композитора Сергея Сергеевича Прокофьева. Но это время и его самого я вспомнить не смог бы, потому что был в тридцатые годы совсем маленьким.
Тогда же в Поленове жил и другой великий композитор — Дмитрий Дмитриевич Шостакович. В эти годы он работал над балетом «Светлый ручей» и оперой «Катерина Измайлова», которая крайне раздразила усатого вождя. В январе 1936 года в «Правде» была опубликована статья «Сумбур вместо музыки», а чуть позднее — статья «Балетная фальшь». Так был нанесен удар молодому композитору, премьеры которого следовали одна за другой. Для меня интересно то, что на премьере балета в Большом театре главную партию танцовщика, приехавшего из столицы, исполнял мой отец — Асаф Мессерер (в Поленове он прославился еще и как страстный рыболов, поймавший на спиннинг восьмикилограммовую щуку), а роль столичной балерины — Суламифь Мессерер, моя тетка. Любопытно, что в новой постановке, которая последовала через много лет, в 2003 году, были использованы уже мои декорации, так что в каком-то смысле возникла некая семейная традиция работы над этим балетом.
Всего в доме отдыха Большого театра в Поленове отдыхало, я думаю, одновременно до 400 человек. Здесь были и знаменитые артисты, и работники технических служб театра. Из звезд я хорошо помню баритона ГАБТа Никандра Сергеевича Ханаева. Так и вижу, как он степенно и величественно поднимается по ступенькам к четвертому корпусу, где ждет его дочь Женя, ставшая потом очень известной артисткой МХАТа, с блеском игравшей отрицательные, острохарактерные роли. Женя обычно приносила из леса полную корзину белых. В деле собирания грибов ей не уступала вся семья.
Помню знаменитого героя-любовника, мхатовского актера Павла Владимировича Массальского (тоже азартного грибника), с ним мне еще довелось значительно позднее поработать во МХАТе на спектакле «Сладкоголосая птица юности» по пьесе Теннесси Уильямса, его жену Наю Александровну и пасынка Костю — сына известного боксера, чемпиона страны в тяжелом весе, Константина Градополова. Костя в своей страсти собирания грибов превосходил всех прочих обитателей дома.
Помню и хорошо знакомого публике артиста МХАТа Александра Михайловича Комиссарова, специализировавшегося на комедийных ролях, и его супругу, артистку оперетты, Любочку, которые были так добры ко мне в дни моей юности.
Выдающийся балетмейстер Касьян Ярославич Голейзовский в то время находился в опале за свои формалистические изыски и, чтобы как-то отвлечься от неприятностей, коротал время в собирании предметов древности: окаменелостей, наконечников стрел каменного века, поднятых со дна русла Оки. Тогда я написал его портрет в интерьере деревенской избы: на фоне каких-то крынок, чугунков и русской печи с занавесочкой, закрывающей печное жерло. Я очень гордился этим портретом, поскольку он выражал мое восхищение Голейзовским.
Памятен образ бывшего артиста балета Александра Ивановича Радунского, большого, грузного человека с животом. Он уже не танцевал, но участвовал в спектаклях в пантомимических сценах. Александр Иванович был весьма остроумен и изобретателен, много времени проводил за картами. Рядом с игральным столом стоял маленький столик с бутылкой водки и открытой коробкой килек. Каждую рюмку Радунский сопровождал очищенной им самим килькой, которую тщательно готовил, отделяя хребетик и складывая все потроха в горку на краю своей тарелки. Поскольку игра шла долго, а игроки увлекались кильками наравне с Радунским, то коробка пустела, и на последнюю рюмку уже не оставалось закуски. Тогда Александр Иванович сгребал всю горку, до этого аккуратно складываемую сбоку, и отправлял ее в рот, уже не обращая внимания ни на хребетики, ни на прочие внутренности.
История довоенного времени, дошедшая до меня по слухам, рассказывает, как известный дипломат, заместитель наркома иностранных дел СССР Лев Михайлович Карахан, в 1937 году расстрелянный, как и всякая неординарная личность того времени, катал знаменитую балерину Марину Тимофеевну Семёнову на маленьком самолете прямо здесь, над полем села Кузьмищево, напротив Поленова, на том берегу Оки, на глазах отдыхающих.
Здесь же, правда значительно позднее, я вижу Майю Плисецкую, величайшую балерину современности, спускающуюся вниз по главной аллее к лодкам. Майя — моя двоюродная сестра. Ее отец был расстрелян в тридцатые годы, а мать Рахиль, родная сестра моего отца, подверглась жестоким репрессиям и к тому времени, о котором я пишу, вернулась из лагеря.
Помню триумвират знаменитых художников: Михаила Куприянова, Порфирия Крылова и Николая Соколова, — объединившихся под именем Кукрыниксы для публикации политических карикатур в центральных газетах, а в Поленове они расслаблялись и вспоминали о том, что они художники, академики живописи. Видимо, стараясь забыть огромную ответственность, лежавшую на них в деле высмеивания «кровавой клики Тито — Ранковича», они беспрестанно писали маленькие картинки-этюды, поддаваясь художественному восторгу от красоты здешней природы и отдыхая душой в работе на пленэре.
Серьезная и внушительная фигура президента Академии наук СССР академика Александра Николаевича Несмеянова величественно смотрелась на фоне поленовского заката и запомнилась именно такой, а в жизни это был милый предупредительный человек.
В Поленове отдыхали столпы оперной сцены Большого театра, которых я тоже помню: Марк Осипович Рейзен, Александр Степанович Пирогов, самая знаменитая певица — сопрано Валерия Владимировна Барсова, Пантелеймон Маркович Норцов, оперный режиссер Леонид Васильевич Баратов. Все мэтры вели себя чрезвычайно важно и степенно, давая понять дирекции дома отдыха, кто они есть на сцене, почему пользуются таким почетом и уважением. Они предпочитали жить в лучших номерах третьего и четвертого корпусов, а в поленовской жизни быстро раскрепощались,
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 51
