лесу остановились у ручья. Уже на деревьях листьев не было. Только кедры стояли все в иголках, и на дубах зеленели шары омелы. Омела – это вечнозелёное растение. Оно живёт на других деревьях и пьёт их соки. Это не очень хороший сосед для деревьев, но выглядит в осеннем лесу омела красиво. Пока родители возле костра еду готовили, мы с сестрой Леной решили забраться на ближайшую сопку, чтобы посмотреть, какой пляж за ней прячется. Склоны были такие крутые, что приходилось за деревья цепляться. Но мы всё равно добрались до вершины. Только моря за сопкой не было. Там была другая сопка, а за ней ещё одна. Они очень красиво выглядели, как гигантские волны, но не были настоящим морем. Вот так я узнала, что не за каждой сопкой море, – мама вздохнула и замолчала.
И тут Слава сказал:
– Нет, мама. За каждой сопкой всегда есть море. Если нет моря из воды, то море из сопок точно есть.
А на следующий день мы поехали на дачу. Я спросил у мамы:
– Мама, а с дачной сопки видно море?
– Проверь, только папу с собой возьми и брата, а я бабушке пока помогу.
Мы взяли папу, и пошли в лес.
На сопке лес почти весь дубовый. Только дубы такие стройные, как будто они берёзки. У нас в Воронеже дубы толще вырастают. Мы ездили с родителями в заповедник, и там был дуб, которому сто пятьдесят лет. Я и Слава за руки взялись, но не смогли ствол обхватить. Мы папу позвали на помощь, и только тогда смогли обнять старое дерево. А у бабушки я один могу руками обхватить дуб и даже, наверно, два дуба.
Ещё на сопке растёт папоротник. Он высокий, мне по пояс, и похож на букет листьев. Мы папоротник раздвигали руками и вверх по склону шли, а когда на гребень поднялись, то моря не увидели. Нам деревья весь вид загораживали. Зато мы нашли сыроежки с серой шляпкой, фиолетовой и розовой. У папы был перочинный ножик. И мы начали собирать сыроежки. Грибы надо срезать ножиком, чтобы грибницу не испортить, иначе грибы расти не будут. Сначала мы собирали сыроежки в руки, но руки быстро кончились. И Слава придумал грибы в кепку складывать. Мы пошли по гребню сопки, заглядывая под листья папоротника, и не заметили, как вышли на самую вершину гребня. Там деревьев было мало, и мы увидели другую гряду сопок, а за ней гору Сестру. Возле Сестры что-то блестело, будто стекло на солнце. Папа сказал, что это и есть море.
– Значит бабушкина дача недалеко от побережья, потому что с сопки видно море, – сделал я вывод.
Мы полюбовались морем, и пошли назад. Бабушка обрадовалась сыроежкам. Она их дома вечером нажарила с картошкой и сметаной. Было очень вкусно. И я всё время повторял:
– Это мы насобирали. Сами! Кушайте на здоровье!
Морская капуста
У бабушки на даче много всяких овощей растёт. Некоторые из них я не ем. Я не люблю перец и баклажаны. И кабачки мне тоже не нравятся. А помидоры я ем с удовольствием. Ещё я люблю огурцы, морковку, картошку и капусту.
У бабушки целая грядка с капустой. Когда мы со Славой на дачу приезжаем, бабушка просит гусениц с капусты собирать. Гусеницы листья съедают, и капусте не из чего делать кочан.
Мы сначала просто гусениц в кружку собирали, а потом Слава придумал шутку. Он у бабушки стеклянную банку попросил, и в эту банку переложил всех гусениц. Мы ещё на всех остальных грядках гусениц собрали, чтобы банка полная была. Банку крышкой закрыли, и Слава стал бегать по даче и кричать:
«Кому маринованных гусениц! Свежий урожай! Берите, не пожалеете!»
Мама увидела гусениц и сказала: «Ой! Убери от меня этих чудовищ! Я их боюсь!»
А бабушка не боится гусениц. Она сказала, чтобы мы отнесли их в лес подальше и там выбросили. Бабушка не разрешает гусениц убивать, потому что из них красивые бабочки вырастают. Зелёные капустные гусеницы превращаются в белых бабочек-капустниц. Меня бабушка стишку научила про капустниц. И я, когда вижу эту бабочку, то дразню её:
Я бабочка капустная,
Я очень-очень грустная.
За то, что порчу огород
Меня не любит весь народ.
Бабочка обижается и улетает с капустной грядки.
Ещё на даче летают огромные бабочки. Они большие, как птички, и очень красивые. У них крылышки черные, блестят то синим, то зелёным. Бабушка этих бабочек называет махаонами и говорит, что гусеницы у махаонов большие с рогом на хвосте. Только мы ни одной такой гусеницы со Славой на даче не нашли.
Вечером после дачи мы поехали на море. Я купался с папой. Он меня плавать учил. Я уже почти научился, и тут мама позвала:
– Всё, папа, вытаскивай Мишу из воды! У него уже губы синие!
– Мне не холодно. Можно я ещё покупаюсь? – заупрямился я.
– Нет, нельзя! Выходи. Пойдём по берегу погуляем. И Слава пусть тоже выходит.
– Я не хочу гулять по берегу! Там не интересно! – закричал Слава.
– А мы будем гулять так, что интересно будет. Вылезай!
Мама меня и Славу полотенцами вытерла, и мы пошли гулять по берегу. А папа остался загорать с бабушкой и дедушкой. На пляже было много людей, и мы, когда шли, то лавировали между ними, как корабли в бухте. Когда песок кончился, и начались камни, то на них уже никто не загорал. Только дедушка один сидел и ловил рыбу. Я со Славой стал скакать с камня на камень. Слава сказал, что мы великаны, и шагаем с горы на гору. А под нами реки протекают. Я скакал, скакал и вспомнил про маму. Она ведь не великан, и за нами, наверно, не успевает. Я оглянулся, а мама в воде стоит, наклонилась и через плавательную маску вниз смотрит.
– Мама? Что ты там смотришь? – крикнул я.
– Лес подводный!
– Я тоже хочу! – закричал я и поскакал обратно по горам.
Слава тоже захотел посмотреть лес, и мы с ним наперегонки к маме прыгали.
Там, где мама стояла было мелко. Даже до колена вода не доставала. Всё дно заросло водорослями. Я к маме пошел, и водоросли начали мне ноги щекотать. Я остановился и посмотрел вниз. Водоросли шевелились, как будто под водой ветер дует.
– Это не похоже на лес, – сказал я.
– А ты через маску посмотри, – предложила мама. Она одела
