поступать никуда, при этом учиться вроде бы хотел, но «сам»; единственное, в чём он был уверен – что он откроет ИП, разбогатеет и докажет всем вокруг, что образование никому не нужно. Идей по поводу хотя бы направления работы будущей фирмы у него не было (было ощущение, что всё, включая сотрудников и капитал, вот-вот свалятся ему на голову из рук богатенькой одинокой дамы средних лет); предпринимательской жилки у него тоже со стороны не наблюдалось – он всё всегда делал неторопливо, небрежно, вразвалочку; никуда не торопился, ни к чему не стремился, не пытался начать хоть что-то делать для достижения цели. Единственное, что он сейчас делал, – бегал от матери к отцу, от отца к бывшей и занимал у всех вокруг деньги на сигареты. Алиса часто думала о том, что же его сломало: несмотря на всех своих крупных тараканов, он был довольно умным, даже когда-то занимался олимпиадами по математике. Но потом его родители развелись, и он упал: начал курить, забросил учёбу. Алиса стала его другом, но больше потому, что она была нужна ему. Ей всегда было больше интересно наблюдать за ним как за объектом психиатрического исследования (иногда даже становилось немного стыдно за это, но чувство быстро проходило). Не все его идеи и поступки были понятны, но казалось, что доказать что-то он хочет конкретному человеку. Алисе льстили его чувства и внимание, но отвечать на них не хотелось. Было ощущение, что она может помочь, если будет рядом, но не хотелось тратить себя на других. Все его друзья наперебой утверждали, что только она имеет на него такое колоссальное влияние, но ей не хотелось быть около него, когда он сопьётся или сядет. Было жаль его, было желание помочь, но это желание было гораздо меньше любви к себе. Иногда это её злило, потом эгоизм побеждал филантропию, а потом она злилась ещё больше. Это был именно тот случай, когда бездействие хуже открытого презрения, но Алиса ничего не могла с собой поделать. Ей самой нужно было время, чтобы сделать выбор.
Между тем отчаяние обретало феерический размах. Перемена кончилась, а ответ в последней задаче у всех получился разный. Все пересчитывали уже в третий раз, а Люба сидела и тихонько посмеивалась над тщетными попытками выведать у неё правильный. Наконец два ответа совпали: у Алисы и Славы получилось 1,8.
–Саш, ты скоро?
–Ща, два ответа осталось посчитать.
–Я тебя тогда снаружи подожду.
Алиса почувствовала лёгкий укол карандашом в спину. «Чёрт, ни за что». Торопливо собрав свой хлам в рюкзак, она выскользнула из-за парты, сдала листочек, попрощалась и вышла. «Фу, пронесло».
Привлечь её внимание пыталась Алина, человек, способный одним своим видом вывести из себя кого угодно. Она, разумеется, считала себя звездой, красавицей и умницей, хотя её тонкие белёсые волосы и грузная фигура с тяжёлой кормой могли привлечь разве что извращенца, умом никогда не блистала и не раздражала разве что тех, кто её не знал. Алиса всегда была уверена, что неприязнь в девяноста восьми процентах случаев была вызвана завистью. И этот случай был один из тех двух процентов. Потому что ну никак не могли пятьдесят человек завидовать ей (хотя она, похоже, в этом была абсолютно уверена). Она всё время пыталась всеми руководить и, когда её никто не слушал (то есть всегда), разражалась оглушительными воплями и впадала в истерику. Перекрикивать её было бесполезно, так что обычно в этот момент полкласса уходило в другой кабинет и продолжало работать, а остальные расходились по домам. Ей, судя по всему, было невдомёк, что на её мнение всем плевать, так что она продолжала его выражать – громко, плаксиво и требовательно. Они с Алисой учились вместе с первого класса, и за всё это время Алина ничуть не изменилась. Где-то в шестом классе Алисе было уже неинтересно, почему она такая. В этом, конечно, тоже мог быть замешан развод родителей, но тут, наверное, природа изначально сплоховала.
В последнее время Алина всё меньше волновала Алису: проблем было и так достаточно, и желания тратить силы на мелкие и бесполезные конфликты не было совсем. К тому же чувства, которые Алиса в последнее время испытывала по отношению к ней – жалость и равнодушие – были немногим лучше презрения, так что лишний раз сотрясать воздух вокруг своего личного пространства ради такого человека как Алина не стоило и пустой скорлупки из-под тухлого яйца третьей категории.
Алиса наконец выскользнула из класса и плюхнулась на пустой диван. Все, кто уже вышел, разошлись по домам – новость об отмене сегодняшнего допа вдохновила на приключения. Слава помогал соседям сзади, так что поговорить было ну вообще не с кем. Алиса сунула руки в карманы и нащупала мятую бумажку. Это оказалось лаконичное приглашение на литературный вечер, посвящённый Маяковскому. Начало было в семь, а название кафетерия Алиса видела впервые в жизни. Хмыкнув и улыбнувшись про себя, она подумала: «Никуда я не пойду. Вот ещё, пропускать из-за этого новую серию. К тому же мама точно никуда не пустит так поздн…»
–Что за салфетка?
Саша упала рядом и навалилась Алисе на плечо. Та протянула ей листок и стала наблюдать за реакцией. Но вечно распущенные волосы Саши скрывали всю картину, лезли Алисе в рот и глаза, так что всё время, пока одна читала, вторая отплёвывалась и пыталась моргать.
–Тебя ж мама в такое время дальше мусоропровода не пустит. К тому же ты там только и будешь всех ненавидеть и кричать, что они недостойны. Но идея неплоха. Где взяла? И зачем тебя наш новенький оставлял в кабинете? Наказать за наглость?
Сашины брови, густо подведённые коричневым карандашом, в недвусмысленном намёке поползли вверх.
–Фу, нет. А жаль. Да короче, он просто дал мне бумажку и ушёл. Лучше расскажи, как у твоего воробушка дела.
Воробушек этот был немаленьких размеров и не самого покладистого нрава. Фамилия его была Ястребов, и, с тех пор как он пришёл к ним в класс, у них были очень странные отношения. Он ухлёстывал за Алисой и Сашей по очереди и всё никак не мог определиться, моногамен он или нет. Но пару месяцев назад всё как будто бы встало на места: он начал встречаться с Сашей. Но Алисе от этого легче не стало. Она начала жутко ревновать. Причём Саше она не сказала ни слова, хотя всегда считала себя достаточно эгоистичной для того, чтобы разрушить чьи-то отношения. Только вот, похоже, Алиса оказалась добрее, чем
