Книга Город, которым мы стали - Нора Кейта Джемисин

Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98

* * *

Я управляю городом. Я управляю им каждый чертов день.

Паулу отводит меня домой. Это просто чья-то съемная летняя квартира в Нижнем Ист-Сайде, но здесь я чувствую себя как дома. Я залезаю в его душ и съедаю немного еды из его холодильника, без спросу, просто чтобы посмотреть, что он сделает в ответ. Он не делает ровным счетом ничего, только закуривает сигарету – наверное, чтобы позлить меня. Я слышу полицейские сирены на улицах по соседству, частые, близкие. Почему-то мне приходит в голову, а не ищут ли они меня. Вслух я ничего не говорю, но Паулу видит, как я задергался. Он говорит:

– Предвестники Врага будут прятаться среди городских паразитов. Остерегайся их.

Он всегда несет такой загадочный бред. Кое-что я понимаю, например, когда он размышляет о том, что, возможно, у всего этого есть некая цель: у великих городов и у процесса, который их создает. А действия Врага – нападения в момент уязвимости; гнусные преступления, совершенные просто потому, что подвернулась такая возможность, – могут быть разминкой перед чем-то бо́льшим. Но порой Паулу несет откровенный бред, например, когда говорит, что мне стоит подумать о медитации. Как будто я стану лучше понимать потребности города, если начну заниматься йогой, как белые девчонки.

– Да, йогой, как белые девчонки, – говорит Паулу, кивая. – Йогой, как индийские мужчины. Ракетболом, как биржевые маклеры; гандболом, как школьники; балетом и меренге. И будешь ходить в залы профсоюзов и галереи Сохо на Манхэттене. Ты станешь воплощением города с населением в миллионы человек. Тебе не нужно превращаться в этих людей, но знай, что они – часть тебя.

Я смеюсь.

– Ракетбол? Нет, чувак, эта хрень уж точно не «часть меня».

– Из всех город выбрал тебя, – говорит Паулу. – Их жизни зависят от тебя.

Может быть. Но я все время голоден и измотан, все время напуган, никогда не чувствую себя в безопасности. Пусть я ценен для других, но что в этом хорошего, если никто не ценит меня?

Он видит, что я больше не хочу разговаривать, поэтому встает и идет спать. Я падаю на диван и отключаюсь. Для остального мира я все равно что мертв. Мертв.

И мне снится сон, сон о темном месте под тяжелыми холодными волнами, где нечто скользкое пробуждается, распрямляется и направляется к устью Гудзона, где тот впадает в море. Прямиком ко мне. И я слишком слаб, слишком беспомощен, слишком скован страхом, чтобы сделать что-либо; я могу лишь дрожать под его хищным взглядом.

Что-то еще приходит издалека, с юга. (Все это не совсем реально. Все происходит где-то около тонкой пуповины, которая соединяет реальность города с реальностью мира. Последствия видны в мире, говорил Паулу. Причина же сосредоточена вокруг меня.) Оно становится между мной и пробудившимся нечто. Что-то необъятное защищает меня, но только сейчас, один-единственный раз, только здесь – впрочем, я чувствую, как далеко-далеко другие хмыкают, ворчат и становятся на изготовку. Предупреждают Врага о том, что он должен придерживаться правил, по которым всегда велась эта древняя битва. Ему не позволено нападать на меня так рано.

Мой защитник в этом нереальном сонном царстве огромен и раскидист; он – настоящая жемчужина, покрытая коркой грязи; от него разит крепким кофе и примятой травой футбольного поля, уличным шумом и знакомым сигаретным дымом. Он угрожающе демонстрирует балки, похожие на сабли; все длится лишь миг, но этого оказывается достаточно. Пробудившаяся тварь вздрагивает и неохотно отступает в свою холодную пещеру. Но она вернется. Так уж заведено.

Я просыпаюсь. Солнечный свет греет мне щеку. Что это было, просто сон? Спотыкаясь, я вхожу в комнату, где спит Паулу.

– Сан-Паулу, – шепчу я, но он не просыпается. Я забираюсь под его одеяло. Когда он пробуждается, то не тянется ко мне, но и не отталкивает. Я даю ему понять, насколько я благодарен, и даю причину снова впустить меня сюда позже. С остальным придется подождать до тех пор, пока я не достану презервативы и он не вымоет свой рот-пепельницу. После я снова залезаю в душ, надеваю одежду, которую постирал в его раковине, и, пока он все еще храпит, выхожу вон.

Библиотеки – это безопасные места. Зимой в них тепло. Никто не станет возмущаться, что ты торчишь здесь весь день, если только ты не пялишься на детский уголок и не пытаешься посмотреть порно на компьютерах. Библиотека на Сорок второй авеню – та, что со львами, – отличается от остальных. Из нее нельзя выносить книги. Однако она тоже безопасная, так что я сажусь в угол и читаю все, до чего могу дотянуться: законы муниципального налогообложения, «Птицы Гудзонской долины», «Чего ждать, когда вы ждете ребенка в большом городе: издание для Нью-Йорка». Видишь, Паулу? Я же говорил, что слушаю.

Время уже близится к вечеру, и я выхожу на улицу. Люди сидят на ступеньках, смеются, болтают, корчат рожи, орудуя селфи-палками. У входа в метро стоят копы в бронежилетах; они демонстративно выпячивают свое оружие, чтобы туристы чувствовали, что Нью-Йорк им не угрожает. Я покупаю польскую сосиску и съедаю ее у ног одного из львов. У «Стойкости», не у «Терпения». Свои сильные стороны я знаю.

Наевшийся мяса, расслабленный, я думаю о всякой ерунде: например, о том, надолго ли Паулу позволит мне остаться у него и могу ли я воспользоваться его адресом, чтобы подать на какую-нибудь матпомощь. Поглощенный мыслями, я не смотрю по сторонам. Пока, наконец, по моему боку не пробегают ледяные мурашки. Не успев даже напрячься, я уже знаю, в чем дело, но снова поступаю беспечно и поворачиваюсь, чтобы посмотреть… Дурак, какой же я дурак, ведь знаю, что так делать нельзя; в Балтиморе копы сломали парню позвоночник лишь за то, что он встретился с одним из них взглядом. Но стоит мне посмотреть на тех, что стоят на углу напротив библиотеки, – на низкорослого бледного мужчину и высокую темноволосую женщину, одетых в темно-синюю, почти черную униформу, – я замечаю кое-что совсем странное, и мой страх ненадолго сменяется удивлением.

День стоит ясный, на небе ни облачка. Мимо копов проходят люди, и послеполуденное солнце оставляет под ними резкие, короткие, едва заметные тени. Но вокруг этих двоих тени сгущаются и клубятся, будто над ними висит их собственное бурлящее грозовое облако. Я смотрю на них, и тот коп, что пониже, начинает… как бы растягиваться, его очертания слегка искажаются, пока один глаз не становится в два раза больше другого. На его правом плече медленно появляется припухлость, словно у него вывихнут сустав. Его спутница, похоже, ничего не замечает.

Оу-у-у, нет. Я встаю и начинаю пробираться через толпу на ступеньках. Делаю то же, что обычно, пытаюсь отразить от себя их взгляд – но на этот раз все идет не так. Что-то похожее на липкие ниточки дешевой жвачки цепляется к моим зеркалам. Я чувствую, как копы начинают идти за мной следом, как нечто огромное и неправильное поворачивается ко мне.

Даже тогда я продолжаю сомневаться – все-таки многие настоящие копы точно так же источают волны садизма, – но рисковать я не собираюсь. Мой город беспомощен, он еще не родился, и рядом нет Паулу, который мог бы меня защитить. Я должен сам позаботиться о себе, как и всегда.

Я принимаю непринужденный вид, дохожу до угла и там сматываюсь – точнее, пытаюсь. Чертовы туристы! Они торчат не на той стороне тротуара, останавливаются, чтобы посмотреть на карты и сфотографировать всякую фигню, на которую всем остальным наплевать. Я так занят, мысленно обкладывая их трехэтажными матами, что забываю: опасность может исходить и от них. Когда я прохожу мимо, кто-то поднимает ор и хватает меня за руку. Я слышу мужской крик:

– Он пытался стащить ее сумочку!

Я стараюсь вырваться. «Собака, да я же и пальцем ничего не тронул», – думаю я, но уже слишком поздно. Я вижу, как другая туристка тянется к своему телефону, собираясь набрать девять один один. Сейчас все полицейские этого района начнут цепляться ко всем чернокожим парням всех возрастов.

Мне нужно убраться отсюда.

Прямо передо мной стоит Центральный вокзал, манящий и обещающий спасение в недрах метро,

Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98