пугает то, что омега проявляет столько инициативы и в разговоре, и в действиях. Но всё же согласился.
Амин был выше едва ли на десять сантиментов, и, гуляя по центральному парку, мы, похожие скорее на двух бет, не выглядели, как пара на свидании, а потому я то и дело замечал, как поглядывают на экзотического Амина молодые (и не особо!) девушки и омеги.
— В клуб я тебя не возьму, — заявил я со смехом.
— Почему это? — улыбнулся он весело.
— Ты слишком красивый. Отобьёшь у меня всех девчонок.
— Тебе нравятся девушки? — Он нахмурился, а я закатил глаза. Судя по тому, что он так спокойно задал этот вопрос, я для Амина уже стою с печатью «моё».
— Нравятся, — просто ответил я, а затем добавил, не успев себя вовремя остановить: — Альфы мне тоже нравятся. — И мысленно стукнул себя по лбу.
Он улыбнулся, поймав мой взгляд этими своими чудесными зелёными омутами.
— Так ты считаешь меня красивым?
Ей богу, я так ещё никогда не краснел. Даже тогда, когда первый раз клеил альфу, будучи шестнадцатилетним подростком, чтобы узнать, каково это — быть под кем-то, как омега.
— Конечно… — пробормотал я, отвернувшись в пол и слегка нахмурившись. — Ты ещё спрашиваешь…
— Они смотрят, потому что у меня кожа и волосы темнее, чем у вас, — промурлыкал он с мягкой улыбкой. — Если бы я не отвлекал на себя внимание, уверен, что никто бы не мог от тебя глаз отвести.
Нет, я уже не смогу стать ещё краснее. Почему эта фраза, как списанная с пикап-статьи, кажется настолько искренней? Почему мне это так нравится?
Я настороженно посмотрел на Амина снизу вверх. И хитро улыбнулся.
— Звучит как вызов…
Мы прогуляли в общем счёте минут пятнадцать, а потом Амин спросил, не соглашусь ли я с ним поужинать, и я в этот момент забыл, что хотел поставить наше общение в какие-то рамки, и что он из пуританской страны, и что-то ещё… и просто поплыл по течению, отдаваясь этому приятному разговору, этому чудесному, уютному, лёгкому, но смущающему ощущению, этому замечательному вечеру, который не планировал затянуться дольше, чем на пару часов…
Мы пешком догуляли до какого-то частного ресторанчика с приятной, непринуждённой атмосферой. Оказалось, что здесь готовят местную кухню, и я громко смеялся над Амином и его глупым выражением лица, когда он пытался прочитать заковыристое название блюда, ведь оказалось, что хорошо он только говорит на нашем языке, а читает не особо, и в таком месте можно было позволить себе немного отпустить себя, ведь здесь никто не станет спрашивать за этикет.
Мы немного выпили, совсем чуть-чуть, но я, казалось, и без того был пьян.
Амин тоже много смеялся и рассказывал истории из детства о своих старших сестрах, которые поколачивали его, и которых пытался, но не мог поколотить он и, в итоге, подговорил своих двоюродных братьев объединиться и дать бой, и как об этом узнал отец и всыпал ему ремня, потому что девочек нельзя обижать.
— А им, значит, тебя обижать можно! — прыснул я в кулак.
— А я сильный, я выдержу, — и почему-то это не звучало, как типичная альфачья бравада.
Ещё Амин рассказал, как когда ему было одиннадцать лет, он спас человека, который подавился оливкой, шибанув ему по спине, и с тех пор твёрдо уверился, что станет врачом. А я подумал, каким же решительным мальчиком надо быть, чтобы такое сделать.
— Я до сих пор общаюсь с этим человеком, — сказал он с ностальгической улыбкой. — У нас, если спасаешь чью-то жизнь, считай, становишься роднёй. Хотя я не считаю, что спас его. Просто подошёл первым. Испугался, что он умрёт. Потом оказалось, что в зале был доктор.
— Ты такой смелый. — Мне уже было лень скрывать своё восхищение. — Я бы испугался не того, что человек умрёт, я бы испугался подойти и помочь.
— Такое не для всех, — мягко сказал Амин. Его ладонь накрыла мою ладонь, легонечко сжала и тут же исчезла, но у меня в этот момент перед глазами словно поплыли звёзды.
Когда мы вышли, уже было темно и оставалось только удивляться тому, как всё завертелось.
Воздух был свежим, прохладным, но я не почувствовал холода, а лёгкое, едва заметное опьянение отошло, когда мы немного прошлись и подышали.
Я мог вызвать водителя, но не был уверен, стоит ли. В глубине души я надеялся, что Амин позовёт меня к себе в номер, чтобы снять с меня эту ответственность, ведь зная о нравах его народа, я боялся его разочаровать. С другой стороны, то, что я не девственник он всё равно поймёт, так какая разница?
Я уже набрался смелости предложить альфе продолжить банкет, когда тот внезапно, но невозможно ласково взял меня под локоть и прижал к стене.
От неожиданности я выдохнул, раскрыв губы, да так и не закрыл их, потому что его глаза, кажущиеся тёмными в ночи, были почти жадными, почти обезумевшими от желания. Хотелось прижаться к нему пахом, подставить шею, прогнуть её, чтобы ему было удобно прокусить тонкую кожу на холке, а потом прогнуть уже поясницу, дать засунуть в себя крепкий узел… Но Амин позволил лишь вцепиться себе в плечи, удерживая наши тела на расстоянии.
Зато он приблизил ко мне своё лицо. Настолько, что я мог слышать его не очень-то размеренное дыхание.
Я прикрыл глаза, ожидая поцелуя, но его не последовало. Когда я наконец поднял веки, Амин, словно ждавший этого, коснулся большим пальцем моих губ, сминая их не слишком-то нежно, посмотрел на них с настоящим голодом, закусил собственную губу, и встретился со мной взглядом.
Словно двое хищников мы наблюдали друг за другом, тяжело дыша и облизываясь друг на друга, а потом Амин просто взял мой подбородок своими пальцами, повернул мою голову в сторону, внезапно такой властный и жёсткий, и прижался носом шее. Вздохнул судорожно, наконец прижался своим крепким телом, своим крепким стояком, медленно и со смаком облизал от плеча и до мочки уха, словно зверь.
Я весь вспыхнул, словно июльский пожар, почувствовал, как теку, и как сводит и член, и дырку, и вообще всё тело в нежной, в невыносимой слабости и удовольствии. Да, делай всё, как хочешь, мой заморский шах, верти меня, имей в любой позе во все щели…
— Можно? — прошептал Амин мне в плечо, ласково касаясь губами.
Я без объяснений понял, о чём он просит, и разум где-то на периферии кричал мне остановиться и подумать, но тело было против. Словно оно выбрало себе
