class="p1">Первым человеком, который встретился нам в эмиграции, оказался Седрик. Седрик был молод, зализан, арабист и владел махонькой квартиркой в самом центре пряничного города Экс-ан-Прованс, который считается столицей региона. В Эксе все было чистенько и дорого, центральный бульвар простирался метров на 500, июльская жара плавила его карусельки и бутики, а мы решили, что жить будем здесь, чтобы не в Марселе. Мы сняли у Седрика его шкаф на неделю, уверенные, что за этот короткий срок с легкостью найдем квартиру. Мы еще не знали, что в Эксе нет никаких квартир, а если и есть, то они в аварийном состоянии, что никто не ждет нас и квартиру сдавать нам не хочет, что я беременная и меня постоянно будет от всего этого тошнить.
Квартира Седрика имела два уровня: гостиная+прихожая+кухня и полка над всем этим, на которой следовало спать. Кухня располагалась в нише за занавесочкой в гостиной, и все пространство занимало метров десять. В первый же вечер мне навстречу выпал засушенный южный таракан размером со слона, я визжала от ужаса и духоты и обзванивала один за другим телефонные номера агентств и квартирных хозяев. Чаще всего мне отказывали с первого слова, иногда со второго, когда узнавали, что у меня нет годового контракта с французской фирмой. К этому моменту мои руки уже были опущены наполовину, стакан значительно опустел и я ненавидела это лето.
По одному-единственному телефону нас согласились принять: на том конце была бабушка Кристина, которая сказала, что мы первые за все лето хотим посмотреть этот дом, поэтому они нас ждут, но пешком мы до них никак не доберемся. Машину мы арендовали и поехали: Экс остался позади, а мы выбрались на шоссе. И замелькали карельские сосны.
Дом оказался огромным. Абсолютно провансальский — рыжий, плиточный, черепичный, с бассейном и кучей ненужных вещей вроде площадки для петанка и тенистого патио внутри дома, он помещался в густом запахе сосен и сладких цветов, ветер в платанах шумел, как море, но никакого моря рядом не было. Хозяин дома — атомный физик с чешской фамилией — налил нам ледяного пастиса, а его жена — писатель-фантаст Кристина — рассказывала, как они ездили в Петербург и Москву и какое это было большое хорошее впечатление.
Тогда я вывела форму адекватности француза (за других европейцев не скажу): если человек был в Петербурге или в Москве, то он адекватен и свободен от предрассудков. Если не был — бегите быстрее прочь. Вот уже три года это правило ни разу меня не подвело. Большинство жителей Франции никогда не выезжали за пределы не то что Евросоюза, но даже самой Франции и ее колоний, что накладывает огромный отпечаток на их сознание и понимание мира.
В общем, дом нам сдали в тот же день. Бабушка Кристина и ее муж уехали зимовать в Африку, а мы остались в огромном доме в лесу, с пауками, сверчками и гусеницами, немногими странными соседями и утренней росой. Ближайший продуктовый — 6 км до соседней деревни. Ближайший город — пряничный Экс. Ближайший сосед — сумасшедший.
Помните эту притчу Клариссы Эстес? Я чувствовала себя примерно так.
«Если никогда не пойдешь в лес, с тобой никогда ничего не случится и твоя жизнь так и не начнется.
— Не ходи в лес, не выходи из дома, — говорили они.
— Почему? Почему бы мне нынче вечером не пойти в лес? — недоумевала она.
— Там живет большой волк, он ест людей вроде тебя. Не ходи в лес, не выходи из дома. Мы серьезно говорим.
Разумеется, она пошла. Она все равно ушла в лес и конечно же встретила волка, как они и предупреждали.
— Вот видишь, мы тебе говорили! — верещали они.
— Это моя жизнь, а не сказка, глупые вы люди, — сказала она. — Я должна ходить в лес, я должна встречать волка, а иначе моя жизнь так никогда и не начнется».
Я пошла в лес, и моя жизнь началась.
Следующие две недели я должна была провести одна, пока остальные члены семьи готовились в Москве к переезду и отправляли «Почтой России» 18 коробок красивых вещей и книг, без которых жизнь в эмиграции не представлялась возможной. Я покинула конуру Седрика и переехала в отель на улице Прадо в Марселе, чтобы провести «отпуск у моря». Из отеля все две недели я почти не выходила. Марсель ужасно пугал меня нищими и бомжами, марокканцами в белых сари и футбольными фанатами, жарой и сложными запахами немытых улиц. Меня всё время тошнило, и я уже ненавидела готовую еду из супермаркетов.
Седрик тем временем оставил отзыв о нашем пребывании в его шкафу на AirBnb. «Эти грязные дамы, — писал Седрик, — даже не помыли за собой кофеварку. Я никому не советую сдавать им квартиру».
Но грязные дамы уже получили дом.
Глава третья
Шпроты и доставленные неудобства
Жизнь в лесу — удивительная. Ты открываешь глаза и видишь перед собой кузнечика. Он сидит на подушке и смотрит своими огромными усами. Первым делом хочется подскочить и завизжать, но визг с чердака опережает меня. В чердачной комнате живет наша старшая дочка, и она боится пауков.
— УБЕРИУБЕРИУБЕРИ, — кричит она, и я поднимаюсь по лестнице с листочком бумаги, чтобы выкинуть паука в окно на ковре-самолете.
К завтраку приходит одноглазая кошка по имени Эсмеральда. Пятна у нее на спине, как у коровы, но ловка она, как леопард. Эсмеральда подпрыгивает и делает вис правой лапой на ручке стеклянной двери в сад.
— ДАЙДАЙДАЙ, — кричит Эсмеральда, пока я не выброшу ей кусок сыра или колбасы. Твердые сыры она предпочитает голубым сырам с плесенью, а вареные колбасы — копченым сухим. Вкусы у нас с Эсмеральдой не совпадают.
После трапезы я отправляюсь к почтовому ящику, который врезан в скалу. Триста метров по губке влажного мха и песчаной тропинке, нервные ящерицы выпрыгивают из-под ног. На почтовом ящике объявление: Дорогие соседи, завтра в 20.00 вечеринка! И еще какая-то ненужная информация.
Я возвращаюсь в дом и радостно сообщаю всем, что завтра мы идем в гости. Ура-ура, я пришла в лес, и моя жизнь началась.
Вечером к нам заходит сосед. Соседей у нас всего трое: сосед, который громко трахается, сосед, который курит траву, и сосед, у которого четыре спаниеля. Словом, со всеми повезло. Заходит тот, у которого все хорошо с сексуальной жизнью. В его доме есть большой светлый кабинет с видом на сосны, в котором никогда никто не работает. Солнце светит
