суждено выполнить благородную миссию посредника и переводчика между обоими такими различными мирами, как славянский и англо-саксонский, которые, хотя иногда и ворчат друг на друга, но все же обречены на взаимопонимание, если хотят, чтобы Европа была защищена от немецкого тоталитаризма (имелся в виду гитлеровский режим. – В. М.)»[11].
О стремлении Бенеша сохранить равновесие между Востоком и Западом говорил и Брюс Локкарт, посол Англии в Чехословакии с 1919 по 1928 г., а затем – английский представитель при временном чехословацком правительстве в Лондоне (до лета 1941 г.). «Было бы большой ошибкой полагать, – считал он, – что, подписав договор с Россией (1943 г. – В. М.), он стал панславистом. Он умеет приспосабливать свою тактику, но никогда не изменит своим принципам и сегодня, как и в 1918 г., обращает взгляд к Западной Европе и еще далее на Запад через Атлантический океан, чтобы найти соответствующее равновесие ради безопасности и самостоятельности своей родины»[12].
Чехословацкие коммунисты и во время, и в первые годы после войны, когда к власти пришло правительство Национального фронта чехов и словаков и началось строительство народно-демократического государства, находили общий язык с Бенешем, хотя их конечная цель была очевидна – раньше или позже установить свое монопольное господство в стране. Оно фактически и было установлено в феврале 1948 г. После смерти Бенеша, в разгар холодной войны и на пике международной напряженности появились резко критические и очернительные оценки Бенеша, грубо искажающие его деятельность. Вот как писал о нем чешский историк В. Крал: «Целью политики чешской буржуазии и ее агента Бенеша накануне Мюнхена было принесение Чехословакии в жертву гитлеровской агрессии, чтобы можно было уничтожить Советский Союз. Целью политики Бенеша была капитуляция перед Гитлером»[13]. Характеристика второго президента ЧСР, свойственная работам 1950-х гг., кратко сводилась к следующему: это государственный и политический деятель, проводивший антисоветскую и антинациональную политику, ориентировавшийся на сотрудничество с западными империалистическими державами, в годы войны действовавший в соответствии с планами Англии и США, а после освобождения Чехословакии поддерживавший реакционные силы и контрреволюцию в стране. Так характеризовался Бенеш и в СССР[14]. Историки, как советские, так и чехословацкие, смотрели тогда на него через призму классово-идеологического подхода, ставя при этом во главу угла отношение Бенеша к коммунизму, марксизму-ленинизму, идеям социализма в их сталинской интерпретации, советскому строю, который он не принимал как целое, но в котором, кстати говоря, усматривал и ценные, достойные для заимствования в процессе совершенствования западной демократической системы, элементы.
Грубое очернительство, присутствовавшее во взгляде на роль Бенеша в истории Чехословакии, в 60-е гг., когда страна шла по пути подготовки «Пражской весны», сменилось попытками более объективно оценить эту роль. Определенными шагами в этом деле стали две объемные, основанные на огромном архивном материале книги Яна Кржена «В эмиграцию» и «В эмиграции», в которых много места отводится деятельности Бенеша в 1938–1940 гг. как центральной фигуры западной чехословацкой эмиграции. Я. Кржену принадлежала и серьезная статья, анализировавшая позиции Бенеша в годы Второй мировой войны[15]. Мария Лвова рассмотрела в своей книге политику президента в период Мюнхена[16]. Однако успешно начатая в 60-е гг. прошлого века разработка темы, касающейся места и роли Бенеша в истории Чехословакии, прекратилась после подавления «Пражской весны». Никак в ЧСР в 1984 г. не было отмечено и столетие со дня его рождения. Зато в декабре 1985 г. в Нью-Йорке состоялась научная конференция, посвященная этой дате. Ее материалы были напечатаны сначала в американском журнале «Космас»[17], публиковавшем исследования по Чехословакии и странам Центральной Европы, а затем перепечатаны в 1988 г. нелегальным чехословацким изданием «Исторические исследования»[18]. В конце 1990–1991 г. чехословацкий военно-исторический журнал в рамках дискуссии о личности Бенеша познакомил и широкую научную общественность с этими материалами[19]. Как представляется, именно в ходе указанной дискуссии обозначились направления последующих исследований проблематики, связанной с именем Бенеша. Поэтому остановимся на дискуссии более подробно. Ее участники по-разному подходили к личности Бенеша, отмечая, как сильные, так и слабые стороны его деятельности. В основном положительно оценивалась роль Бенеша в создании Чехословацкого государства и его работа на посту министра иностранных дел; более сурово и пристрастно разбирались итоги последнего десятилетия политической деятельности президента и особенно его действия в период Мюнхена и в феврале 1948 г. Бенеша упрекали и критиковали за то, что сначала он не смог и не захотел воспротивиться агрессии гитлеровской Германии, предпочтя капитуляцию, а затем спасовал перед натиском коммунистов и Москвы, за то, что, будучи президентом, он дважды «не сумел защитить демократию и свободу от агрессивности великодержавного соседа»[20].
Особое внимание привлекла политика Бенеша в период мюнхенского кризиса. Следует отметить, что нападки на принятое им тогда решение начались фактически сразу после Мюнхена и продолжаются по сей день. Причем осуждали действия Бенеша не только его враги – а таких было немало, – но и многие из его сторонников и сподвижников. На сторонников и противников Бенеша разделились и участники указанной дискуссии. Каждая из сторон приводила уже неоднократно высказывавшиеся аргументы и контраргументы. Например: народ был един в своем стремлении защищать страну – единство народа в решимости начать войну преувеличено, существовали достаточно мощные социальные и политические силы, не желавшие этого; чехословацкая армия была оснащена новейшим вооружением и могла, как считало ее командование, противостоять гитлеровским войскам, опираясь на энтузиазм народных масс – среди генералитета не было единодушия в вопросе вооруженного отпора агрессору, среди 1,5 млн мобилизованных в армию было 300 тысяч немцев и 100 тысяч венгров, и неизвестно, как бы они повели себя во время войны, германские войска по своей ударной мощи превосходили чехословацкие вооруженные силы; в войне против Германии Чехословакия могла опереться на Советский Союз, который готов был оказать ей военную помощь – реальная советская помощь была проблематична: при отсутствии общих границ, нежелании Польши пропустить Красную Армию через свою территорию, физической невозможности переброски советских воинских частей через Румынию, наконец, вследствие слабости Красной Армии, обусловленной проводимыми в ней «чистками» и незавершенностью перевооружения, «только безграничный оптимист мог придавать какое-либо серьезное значение этим союзническим отношениям»[21].
«Защитники» Бенешаполагали, чтоонбыл политиком-реалистом, безусловно, взвесившим все «за» и «против» вооруженного столкновения с агрессором. Кроме всего прочего, он учитывал, что не всегда делали его оппоненты, и сложившуюся международную ситуацию. Бенеш хорошо понимал, что вступление Чехословакии в военный конфликт с Германией означало бы начало войны и войны не локальной, а, по меньшей мере, европейской. Осознавая это, мог ли Бенеш пойти на такой шаг? Локализовать конфликт не удалось бы, и мир был бы втянут в войну, которой он так опасался
