было сложной защитной системой, которую можно было обмануть — это был сам принцип действия этого истока. Я не мог видеть вещи не такими, какими они были на самом деле. А значит то, что я видел перед собой — было на самом деле. И раз уж тут тоже стояла на горизонте башня инженера Эйфеля, значит и сомневаться в месте пребывания не приходилось. Хотя…
Торчащая над крышами башня — это просто башня. Так что тут как раз можно проверить. Сена должна быть к северо-востоку, так что, если её там не будет… ну значит возможны варианты. Честно говоря, в реальность этих «вариантов» я не верил, но собирался однозначно отсечь вероятность фальшивки, просто для душевного успокоения. К тому же, чем ещё заняться? Отлепившись от стены, я проверил левой рукой кортик в ножнах на бедре и влился в толпу прохожих, быстрым шагом направившись вверх по улице.
* * *
«Хорошо хоть поесть успел,» — такая мысль пришла мне в голову, пока я, опёршись на перила, наблюдал за неспешно плывущими по широкой реке баржами и смотрел на горожан, спускавшихся к воде на той стороне реки по широкой каменной лестнице. Погода была тёплая, так что у пирса покачивались прогулочные катамараны.
Передо мной была Сена, никаких сомнений. Я достаточно часто гулял по набережным и ходил по самой реке под парусом, чтобы быть уверенным. К тому же, во время второй Франко-Русской войны, я высаживался в числе прочих десантников Преображенского полка как раз вот на том самом пирсе, от которого сейчас меня отделяла водная гладь.
В общем, Париж оказался действительно Парижем, пусть и куда менее потасканным, чем я его запомнил. К сожалению, деньги мои (а в кармане нашлось портмоне с десятком Николаевских червонцев, а также сколько-то франков) тут не принимал никто, так что с этим придётся что-то делать. Впрочем, и это не являлось такой уж проблемой: Исток мне был доступен, псио тоже действовало, да и многие встреченные предметы явно работали на магических компонентах, значит мои способности здесь работают, в новинку никому не будут и местных не удивят. Потому с голоду я не умру и обдирать золотое шитьё с лацканов для съёма угла не потребуется.
Со стороны могло показаться, что я воспринимаю всё слишком легкомысленно, но, честно говоря, я попадал в ситуации похуже. Гораздо хуже. Например, в первую русско-японскую.
Броненосец, перевозивший наш полк к Саппоро (есть такой порт на Хоккайдо) попал в шторм. Само собой — рукотворный. Наша певица стихий была неопытной девочкой, только из академии (как и я сам на тот момент) и с опытным противником не справилась. Японская мико переиграла её в управлении потоками ветров и Элиана Ошанина поймала молнию. Выжила, но потеряла сознание и с ним — контроль над морем, так что стометровый пятипалубный броненосец «Гордость Эллады» вознесло на гребне пятидесятиметровой волны, да там и переломило.
Я тогда этого всего не знал — просто кают-компания, в которой мой отряд ожидал высадки, раскололась и мы оказались в воде в паре морских миль от берега. Первым испытанием было решить, кого можно спасти, кого нет, вторым — отцепить моторку и добраться до берега. Ну а главным — как-то выжить на острове, где всё, начиная с твоей одежды, заканчивая цветом кожи, волос и глаз выдаёт в тебе чужака. Я и ещё три десятка дворян (включая Виктора фон Меттина) выжили. Даже Элиану я умудрился вытащить — девушку как раз выбросило в море с палубы. И мы не только выжили, но и успешно выполнили свой долг перед Империей, захватив прикрывавший Саппоро с запада форт. Так я и получил первого в своей карьере Святого Георгия. Не скажу, что быстрый захват Хоккайдо, случившийся благодаря нашим действиям, оказался решающим в той войне, но награды за службу империи получили абсолютно все выжившие курсанты. Даже графиня Ошанина, великолепно проявившая себя на суше и умудрившаяся взять реванш у мико, утопившей наш транспорт. Впрочем, с Элианой у меня связаны не только воспоминания об армейских буднях…
Я улыбнулся мелькнувшим в голове мыслям, выпрямился и не спеша пошёл дальше по набережной Анри Четвёртого. Впереди показались очертания моста Морлан, перекинутого через небольшой слепой канал порта Л’Арсеналь, а дальше уже бульвар Бурдон выведет меня к Площади Бастилии.
В покинутом мной мире в зловещей тюрьме располагались не самые приятные службы, да и тут, наверное, тоже, но всё же я смел надеяться, что сразу на гильотину меня не определят. В конце концов, плакат-то с бравым пулемётчиком был на русском, так что вряд ли мы тут на плохом счету. Были у меня и другие идеи, которые нашли подтверждение чуть позже.
* * *
На площади Бастилии сегодня народу было изрядно — люди ходили вокруг высокой колонны, увенчанной крылатым золотым пупсом. В моём мире этого монумента вроде бы не было, но я не хотел как пентюх подходить и пялиться на табличку, а уж тем более спрашивать у разномастной публики, что это такое. А народ и правда был самый разнообразный.
Пока я прохаживался по площади мне встретилась стайка благообразных старичков, лопотавших что-то на тягучем финском наречии, пара смешливых молодых девиц, явно ищущих приключений вполне определённого толка. Одна из них — черноволосая красотка в лёгком платьице — стрельнула в мою сторону глазками и что-то шепнула подруге. Та тоже меня оценила и девушки направились ко мне с целеустремлённостью вышедших на охоту акул.
«Не сегодня, дамы.»
Я поднял правую руку и девушки тут же поскучнели и свернули в сторону. Кольца у меня на пальце, конечно, не было, но для псио это не помеха — девушки увидели золотой ободок и сразу подумали, что я иду к жене, куда ж ещё. Ну и да, скандал затевать — это не то развлечение, на которое они рассчитывали. Впрочем, никакой алчности я в их мыслях не ощутил, посылая свою мысль в их сознание. Красотки действительно просто хотели развлечься, а не планировали как та же Арлетт удачно заделать ребёнка господину дворянину. Что на самом деле было необычно.
Но подумать об этом я не успел, поскольку заметил две вещи. Во-первых, молодого японца в десяти метрах впереди, который нервно сжимал что-то-то в прижатой к груди кожаной сумке. Во-вторых, высокую стройную девушку у стойки торговца сладостями, ведущую себя совсем не так как положено туристке. Она не сводила глаз с японца и настолько не интересовалась купленным мороженым, что оно уже наполовину стекло на
