не мне в лицо. — Слышишь? Мое место. Так если ты только посмеешь, то я тебе… слышишь?
— Я-то слышу, Щур, — мирно сказал я, глядя ему в переносицу, — А тем, кто наверху, ты говорил?
Щур задергал редкими усиками, пронзил злобным взглядом бусинок-глазок. Сморщил нос и коротко дернул головой в сторону лестницы — мол, ждут.
— Две серебрицы, — напомнил Эштон, когда я поднялся. — А если обломится — еще и ты угощаешь.
Почему-то очень хотелось, чтобы ничего не обломилось. Пока тащился сквозь зал, стараясь не поглядывать в сторону Милки, которая нарочито громко загрохотала кружками о прилавок. Пока перекидывался фразочками с типчиками у лестницы — для такого случая вспомнив их имена: «Эй, Ниб, ты в стул-то еще не врос? Ретл, а на тебе уже, кажись, и почки распускаются». Пока поднимался по скрипучим ступеням.
В голову с чего-то лез бабушкин заговор. «Мечник — отвратись, Дева — улыбнись, горе — не коснись, мортах — не приснись…» или там иначе было? Иногда бывает жаль, что не таскаешь с собой защитные амулеты, или листовки с молитвами, или еще чего покрепче. В таких местах, как контора Гильдии — нет, не помогло бы… но хоть на серьезный лад настроило.
На втором этаже было прохладно и чахла пальма в кадке. Пальма помирала в этой кадке уже четыре года на моей памяти. Вообще-то, она многих местных пережила.
Стукнул во вторую дверь налево, привычно толкнул и обрадовал окружающих:
— Кейн Далли, он же Сорный, он же «крыса» четвёртого ранга.
Так мол, и так, мелкая сошка подана, извольте радоваться.
Они, понятное дело, не изволили.
Что Стольфси с его подпиленными коготками, что этот его бесполый секретарь (никогда не мог понять, какого оно возраста, ко всему прочему). Секретарь в своем уголке поскрипывал пером и сходил за мебель. Стольфси, целиком занявший своими подбородками небольшую комнату, потянулся пухлой рукой за печатью (сюртук затрещал, стул застонал), подтащил к себе и с размаху запечатал чей-то договор. Потом точно так же потянулся на другой конец обширного стола (еще стон многострадального стула), взял коробочку с леденцами, покрутил, принюхался, со смаком отправил в рот один, желтенький.
— Сор, — причмокнув, сказал Стольфси. — Контракт.
— Ух ты, — сказал я, попытавшись изобразить на лице восхищение и благодарность.
Моя физиономия в зеркале казалась настолько неблагодарной, что от нее хотелось отвернуться даже мне.
— Ух ты, — не сдался я. — Целых два, на мою-то долю. Как это щедро, как это вовремя! Только закончить небольшое дельце в Хартрате…
…небольшую такую торговую сделочку одного торговца пушниной, после которой торговец пушниной, надо думать, пойдет побираться.
— Этот контракт… — Стольфси зашебуршал бумагами, в которых, надо полагать, был весь я, — снят. Получишь половинную долю за сделанное.
Бесполое существо с пером тихо пискнуло и потянуло из-за стола внушительно звякнувший мешочек. Мешочек оно передало Стольфси вместе с бумагой, в которой значилось, что наёмник за номером 1551, четвертый ранг, «крыса», прозвище — Сорный, своё за выполнение контракта получил.
Я лихо подмахнул документ, убирая мешочек в карман. Серая тварь внутри поднялась на задние лапки, затрепетала чуткими усиками: слишком большая тяжесть в кармане. Слишком большая доля за задание, за которое только взялся.
Стольфси послюнил палец, почмокал вторым леденцом и выдал одну из своих усмешечек — коротких, леденистых и убийственных, полных внезапного предвкушения.
— Что ты знаешь о ковчежниках, Сор?
Вопрос был неожиданным. Из тех, которые неожиданны скорее неприятно, потому что в последней степени не твои.
— Орден чокнутых, — сказал я решительно. — Возятся со зверушками. Не со зверушками — с бестиями, вроде виверниев или там гарпий. Обращаются к ним, если появится какой зверь, или грифон у кого из богатеев взбесится, или там кербера понос прохватит. В общем, они укрощают бестий, лечат их, бывают, что в питомники свои забирают, а уж потом определяют в зверинцы. Сам дела не имел, но слышал, что бывает — и убивают, бестий-то.
Ну, про орден-то — это я загнул. Сколько знаю, у ковчежников нет единого начальства. Разрозненные группы по всей Кайетте. Часто рядом с питомниками или зверинцами.
Стольфси задумчиво подвигал подбородками. Внимал он так, будто услышал любимую сказочку: вот-вот сложит пухлые ручки на пузике и запросит еще.
— Не в ладах с контрабандистами и охотниками. С первыми — потому что перехватывают у них товар. Трудновато продавать редких бестий или ингредиенты из них, когда поблизости шныряют эти ненормальные, а? У охотницкой Гильдии они забирают трофеи. Еще и заказчиков. Пока спятил какой-нибудь медведь — зовут охотников, но только взбесится гарпия — приглашают ковчежников.
Мне-то по роду службы с взбесившимися бестиями дела иметь не приходилось. Я и служил-то в местах, где их не густо, а в родном Крайтосе разве что волки-игольчатники часто попадаются.
— Главные у ковчежников… — начал было Стольфси, протягивая руку за третьим леденцом. Я перебил:
— Главные у них варги. Те из них, которые не живут в лесах в окружении возлюбленных зверушек. И не обретаются при королевских дворах. В общем, немудрено — если у тебя Дар укрощать зверьё — рано или поздно попадешь к ковчежникам, так? Что еще? У вас в Вейгорде, вроде как, такая напасть обретается. Где-то на границе, у Вейгордского заповедника, так?
Лет семь назад достославный король Илай Вейгордский решил, что достаточно облагодетельствовал двуногих подданных (с чем двуногие подданные были не особенно-то согласны), и пора уделить внимание бедным, угнетенным подданным четвероногим. И шестиногим. И восьминогим. В общем, зверушкам, коих наследник по своей прекраснодушности любил и уважал. А тут — о ужас! — оказалось, что в Вейгорде, где бестий чуть ли не больше, чем во всей остальной Кайетте, расплодилось охотников, контрабандистов и прочей швали, совершенно не чтущей мать-природу. Иногда у охотников получалось добыть знатные трофеи, иногда бестии добывали знатных охотников — в общем, король решил вмешаться. Половину Кормового леса, где раньше были главные угодья для знатных шалопаев, объявили заповедником. При заповеднике пристроили питомник для бестий, которые могут быть приручены и отданы в разные зверинцы или в комнатные зверушки (хотите держать в вашем замке мантикору? Да в чем проблемы?!). Питомник служил еще и зверинцем — если вдруг кому в жизни недостанет впечатлений и захочется поглядеть, скажем, на грифона.
А при питомнике-зверинце…
— Они обосновались там пять лет назад, — скучным голосом сказал Стольфси. — Никому не известный варг. В компании с никому не известными… м-м…
— Фанатиками, — подсказал я любезно. — То бишь, у Гильдии сперва не было нужды интересоваться этими ловцами бестий. А теперь, стало быть, есть? Ладно, Стольфси, не жмись, выкладывай: что вы
