Книга Право умереть - Рекс Стаут

Наша беседа происходила в понедельник двадцать четвертого февраля, а сорок два часа спустя, в среду, я завтракал с Сюзанной Брук в квартире у Лили Роуэн на Шестьдесят третьей улице между Медисон-авеню и Центральным парком.

Во всем том, что сообщил Уиппл, не было ничего, за что можно было бы уцепиться. Четыре-пять лет назад Брук окончила Редклиффский университет и вскоре приехала в Нью-Йорк. Вместе с матерью она жила на Парк-авеню у брата, инженера-электроника. Уиппл предполагал, – правда без особой уверенности, – что они приехали из города Расина в штате Висконсин. Не больше чем догадкой было и его предположение о состоятельности девушки; он основывался на том, что она вот уже в течение двух лет не только работала в КЗГП без всякого вознаграждения, но за те же два года внесла в фонд этой организации две тысячи триста пятьдесят долларов. Мисс Брук не занималась канцелярской работой, она устанавливала для комитета полезные связи, устраивала собрания и вечера для сбора пожертвований.

Это было все, что знал Уиппл, если не считать множества ничего не значащих деталей и кое-каких беспочвенных догадок.

Мысль об устройстве ленча у Лили Роуэн принадлежала, конечно, мне, поскольку Лили была моей приятельницей, а не Вулфа. После обеда в понедельник вечером я предложил ему следующий план действий: я звоню директору-распорядителю комитета Томасу Хенчи и сообщаю что он, Вулф, предполагает пожертвовать в фонд организации довольно значительную сумму и в связи с этим хочет переговорить с кем-нибудь из работников комитета и что, по моему мнению, наиболее подходящей кандидатурой является мисс Брук, поскольку, как мне известно, она производит на мужчин приятное впечатление. Однако Вулф забраковал мое предложение по следующим мотивам: а) от него будут ожидать крупное пожертвование – не меньше тысячи долларов; б) беседуя с привлекательной молодой женщиной в его отсутствие, я скорее добьюсь положительного результата. Третий – главный – мотив подразумевался: речь шла о встрече с женщиной. В старинном каменном особняке Вулфа на Западной Тридцать пятой улице есть много такого, что ему нравилось: мебель, ковры, книги, хорошая звукоизоляция, оранжерея на крыше, повар Фриц Бреннер, садовник Теодор Хорстман и, конечно, я – сильная личность, человек действия. Однако больше всего ему нравилось отсутствие женщин; он был бы страшно рад, если бы ни одна представительница прекрасного пола вообще никогда не переступала порог его дома.

Вот почему я и предложил организовать встречу у Лили Роуэн, для которой ничего не значило выбросить тысячу долларов, против этого предложения Вулфа не возражал. В тот же вечер я позвонил Лили, но она заявила, что ненавидит обсуждать подобные дела по телефону и что я должен предстать перед ее светлые очи. Пришлось предстать, и в результате я вернулся домой лишь в третьем часу ночи. Поскольку ничто, исключая убийство, не может нарушить моего правила ежедневно спать восемь полных часов, во вторник утром я заявился в кабинет лишь после того, как Вулф, по установившемуся обычаю, провел в своей оранжерее два часа – с девяти до одиннадцати. Примерно в полдень позвонила Лили. Она сообщила, что мисс Брук будет у нее на ленче завтра в час дня, и порекомендовала мне прийти пораньше и детально «проинструктировать хозяйку».

Две мили через город и по Шестьдесят третьей улице, один из моих любимых маршрутов для прогулок, но в эту среду он дался мне с большим трудом. На улице двадцатиградусный мороз; из-за каждого угла на вас набрасывается леденящий ветер, разогнавшийся на просторах бухты Гудзон; он заставляет вас сгибаться чуть не до земли, затыкает вам рот, а идти все-таки надо, и вы идете, скрежеща зубами, заскакивая то в подъезд, то в бар, то в вестибюль гостиницы.

В конце концов я все же добрел, стряхнул в прихожей снег с пальто и шляпы, поднялся на лифте на верхний этаж и, едва Лили открыла дверь, спросил: «Где тут можно свалиться с ног и отдышаться?»

Лили комически сморщила лоб – я сам когда-то научил ее этому.

– Вы не туда попали! – засмеялась она, закрывая за мной дверь, потом удивленно спросила: – Неужели ты шел пешком?

– Если только это называется «пешком». – Я повесил в шкаф пальто и шляпу. – Если про альпинистов, поднимающихся на Эверест, можно сказать, что они «идут пешком», то я шел.

Взявшись под руку, мы прошли в гостиную, застланную огромным персидским ковром с вытканными на нем яркими цветами; на стенах висели картины Ренуара, Мане и Сезанна, в углу стояло пианино цвета слоновой кости, а огромная стеклянная дверь вела на террасу, где, подхваченные порывами ветра, в диком танце кружились бесчисленные снежинки. Мы сели, Лили вытянула ноги и ни с того ни с сего пробормотала:

– Так… Значит, ноги у меня, как у антилопы…

– Ну, во-первых, я имел неосторожность сделать это сравнение много лет назад. А во-вторых, я же сказал тогда, что ты выглядишь, как антилопа среди стада коров. Готов и сейчас повторить это, когда тебя окружают другие женщины. Впрочем, поговорим лучше о мисс Брук, хотя нечего и ждать ее в такую погоду.

Однако спустя десять минут мисс Брук пришла. Дверь открыла горничная, но Лили встретила молодую особу на пороге гостиной. Я стоял на персидском ковре, и Лили представила меня как своего консультанта по деловым вопросам.

Уиппл, несомненно, не мог сохранить беспристрастность, описывая внешность мисс Брук. Ее никак нельзя было назвать костлявой; девушка казалась дюйма на два ниже Лили, которая доставала мне лишь до подбородка; у нее была гладкая светлая кожа, русые волосы, карие глаза и очень немного помады на полных губах. Мою руку она пожала решительно и дружественно, но не чересчур. После Лили сказала мне, что коричневое, шерстяное платье мисс Брук, вероятно, приобретено в магазине Бергдорфа и стоит не менее двух монет. От коктейля мисс Брук отказалась.