подзаборной нищенки.
Обида все же проявила себя выступившей на глазах влагой. Но Анаит задушила ее в зародыше, смахнула слезы, проглотила непрошеный ком, застрявший в горле. Разве можно злиться на отца за то, что он хотел, чтобы дочь достойно выглядела? Нельзя.
Достала купленное им платье и охнула — как осмелиться его надеть? Белое как молоко, нежное как лебяжий пух.
Все же пересилила себя, облачилась в новое. Село как влитое, но уж слишком облегало верх, Анаит не привыкла к такому. Ее грудь в этом платье показалась на размер больше, будто она уже взрослая женщина, а не шестнадцатилетняя девушка. И длина у платья не самая удачная — всего до колена. Показывать ноги она не привыкла. Уместно ли это? Тем более при важном госте?
Однако ослушаться отца Анаит не решилась. Переодевшись, распустила густые локоны, тщательно расчесалась. Потом заколола волосы возле уха блестящей заколкой, подаренной к новому платью, и вышла в коридор.
Ужинали в столовой, куда Анаит и направилась.
Отец очень обрадовался ее приходу. Он уже сидел с гостем за щедро накрытым столом. Одобрительно кивнул, когда она появилась.
— Проходи, дочка, — сказал ей и махнул рукой в сторону гостя: — Это Ваграм Айказович, мой давний друг и партнер по бизнесу.
Анаит почтительно кивнула и растянула губы в улыбке.
Высокий худощавый мужчина погладил черную бородку и уставился на Анаит внимательным взглядом. Его карие глаза светились довольством. Однако что-то в выражении лица Ваграма Айказовича ей не понравилось. Гость своим взглядом будто делал замеры ее фигуры. Осмотрел каждую часть ее тела и, кажется, даже одобрил.
Она приглянулась ему? Да как же можно? Ей шестнадцать, ему на вид лет сорок, не меньше, может даже ровесник отца, а тому сорок пять. Она для него — ребенок. Думать о подобном интересе со стороны мужчины в летах — грех и глупость, и Анаит не уронит честь отца подобными неразумными мыслями в отношении его друга.
— Ну? Как тебе моя дочь? — тем временем продолжал отец.
— Гораздо краше, чем на фото…
Папа показывал другу ее фото? Это очень удивило Анаит. Значит, помнил про нее все эти годы? Может быть, даже гордился ею? Эта мысль очень ободрила ее и подняла настроение.
— Какое платье красивое у тебя, Анаит. В белом ты как невеста, — меж тем продолжал гость. — Хотя тебе рано, конечно.
— Присаживайся, дочка, поешь с нами. — Отец указал на место по правую сторону от себя.
— А Багиш не будет ужинать? — спросила она, вспомнив о своем единокровном брате, который жил с отцом.
— Багиш ушел к друзьям, — ответил он, затем повернулся к гостю и как бы извиняющимся тоном произнес: — Молодость, вспомни, когда нам было по двадцать пять, как ему теперь…
Гость мечтательно кивнул.
Анаит же выдохнула с облегчением. Конечно же, это грех — не любить старшего члена семьи, да еще и брата, пусть только по отцу. Но уж очень он показался ей строгим. Еще в раннем детстве только и делал, что шпынял ее, маленькую. Ведь ради ее матери отец бросил его мать, хотя и взял сына на воспитание. Рядом с ним она всегда чувствовала себя чуточку виноватой.
— Ешь, ешь, дочка, — улыбался отец.
Она тихонько уселась на место, предназначенное ей. Осмотрела богатый стол, и у нее тут же потекли слюнки. Чего только тут не было! Шашлык, кюфта, долма, овощи, зелень, лаваш.
Все приготовлено Кариной, женщиной, которая помогала отцу по хозяйству.
Положив себе на тарелку немного долмы и овощей, Анаит принялась осторожно есть. Очень старалась, чтобы ее движения не казались неряшливыми или некультурными. Но вскоре кусок в горло перестал лезть.
Отец зачем-то продолжал нахваливать ее гостю, причем в таких выражениях, что ей оставалось только краснеть.
— Моя дочь настоящая умелица и красавица. Не слишком умна, как и положено женщине.
— А зачем женщине ум? — усмехнулся Ваграм Айказович. — В женщине важны совсем другие качества…
— Вот и я говорю, — кивнул отец. — Не слишком умная…
Анаит так и не поняла, почему отец записал ее в дебилки. Он ее дневник хоть раз видел? Там же одни пятерки. У нее природная грамотность, наверное потому что любила читать. Перечитала почти все книги из местной библиотеки, а она была достаточно богата. И почему неумной быть хорошо? Она всегда считала, что наоборот. Спорить не стала, разумеется. Кто же спорит с отцом, тем более за столом и при госте?
Чуть погодя, родитель наконец сменил пластинку.
— Обаятельная девушка, скажи, Ваграм? К тому же обучена хозяйству в старых традициях.
— В старых традициях? — тут же заинтересовался гость. — И какие же в вашей семье традиции?
— Самые благопристойные, — заверил его отец.
Они выпили по рюмочке, а потом внимательно посмотрели на Анаит.
— Ты пробовала спиртное? — обратился к ней гость.
— Не пробовала, — пожала плечами она. — Бабушка не позволяла.
— Это хорошо, это правильно, — кивнул он. — А с мальчиками ты дружила?
Анаит опешила от такого вопроса, не нашлась, что ответить.
За нее ответил отец.
— О, я гарантирую, моя дочь до брака ни с кем не вступит в половую связь! — при этом он поднял указательный палец и потряс им — видно, для большей убедительности.
Анаит же в этот момент почувствовала себя так, будто ей плеснули в лицо кипятком. Щеки загорелись с такой силой, что хотелось приложить к ним лед. Большего стыда она в жизни не испытывала.
Мужчины продолжали между собой говорить так, будто это в порядке вещей обсуждать ее личную жизнь.
— Рад это слышать, — с важным видом кивал Ваграм Айказович. — А то нравы нынче не те…
— Под этой крышей нравы как раз те! — продолжал трясти указательным пальцем отец. — Я ни за что не позволю, чтобы моя дочь, моя кровиночка, якшалась с какими-то там. В строгости буду держать!
С этими словами отец сжал кулак и с прищуром посмотрел на дочь.
Тут-то ей стало совсем нехорошо.
Крохотный кусочек долмы, которую Анаит успела съесть, будто прожигал желудок, просился обратно.
Зачем? Анаит всерьез не понимала, ну вот зачем отец стал обсуждать ее девственность с совершенно незнакомым мужчиной? От стыда и волнения ее в буквальном смысле затошнило. Даже испугалась, что не справится с собой и ее стошнит прямо за столом.
—
