class="p1">Художник быстро достал из кармана тетрадь, торопливо перелистал страницы с изображениями камней и барельефов, перевернул и страничку с гнездом орла и легкими движениями карандаша нарисовал женщину, сидевшую У огня со взглядом, устремленным на камень очага.
Контуры ее фигуры были хорошо ему знакомы: его мысль часто работала над ними много лет подряд.
Только мальчик увидел рисунок на белом листе. Ему показалось, что белые листы человека в фетровой шляпе отражают все предметы, точно прозрачная вода родника.
Немного погодя, лошади остановились перед шатром. Проводник надевал на них поводья, стягивал подпруги. Привязав сумку к седлу, он подошел к очагу проститься с женщиной. Она поднялась, быстрым движением опустила на лоб платок и кончиками пальцев дотронулась до его протянутой руки. Остальные последовали его примеру. Но с ними женщина простилась иначе: она прижала к своей груди руку и наклонила голову.
Человек в фетровой шляпе подарил мальчику серебряные монеты и погладил его по голове.
Лошади шли по скалистому обрыву Какаваберда к Басутскому ущелью. Три человека спускались по обрыву, держась за поводья, и каждый думал о своем.
По обеим сторонам дороги цвели альпийские фиалки. Человек в фетровой шляпе нагнулся, сорвал цветок и положил его между теми страницами тетради, где были нарисованы треножник и та стройная женщина.
Из – под лошадиных копыт вылетали камни и с шумом катились в ущелье.
В мыслях человека бушевало море, и это море выбрасывало к берегам то стриженую головку в черной бархатной шапочке, то женщину в длинном одеянии с большими косами на спине, то полуразрушенные стены и у их подножия альпийскую фиалку – цветок пурпурного цвета.
* * *
Вечерело.
По той же дороге подымался человек. Серп блестел у него за поясом. Человек устал. Целый день он жал короткие стебли проса, и от этого у него ныла спина. Поэтому он шел медленно, опирался палкой о камни и часто останавливался, чтобы перевести дыхание. Когда он останавливался, у него начинали дрожать колени. Это был тот жнец, которому проводник рассказывал о кладах замка. Со своего поля он видел всадников, и ему показалось, что в их привязанных к седлам сумках находится клад, в течение столетий лежавший под камнем, под тем самым камнем, на котором он так часто сиживал, когда пас коз и овец. Эта ли мысль его донимала, или просто его томила усталость, но он был мрачен, как голодный медведь, вышедший на вечернюю охоту.
Дойдя до первого шатра, он оттолкнул ногой собаку, выбежавшую, виляя хвостом, ему навстречу, вынул из – за пояса серп, швырнул его в угол и, поставив палку у очага, молча уселся на циновку.
Очаг дымился. В чайнике кипел чай. На подушке лежали два куска сахара.
Жнец еще не успел снять лапти и вытряхнуть из носков пучки проса, когда, позвякивая пуговицами и шелестя складками длинного платья, вошла его жена. Сын цеплялся за ее подол, держа в руках пустые консервные коробки.
Мальчик побежал к отцу, чтоб показать ему свое богатство. Отец понял, что всадники сидели на его циновке. Мальчик показал ему также и серебряные монеты, которые подарил ему добрый дядя.
Отец грубо оттолкнул сына и отшвырнул коробки.
Покатились коробки, покатился и мальчик. Но он быстро вскочил на ноги и побежал за коробками. Держа их в руках, он зарылся в подол матери и зарыдал. Отец смягчился, позвал сына, попросил показать монеты. Мальчик подошел к отцу, улыбаясь сквозь слезы, зажав монеты в кулаке. Потом он рассказал, что в кармане у гостя была какая – то блестящая вещь с белыми листами. Человек, который дал ему серебро, унес с собой на одном из листов изображение его матери.
Ревность, точно молния, блеснула в мрачном сердце крестьянина. Глаза его широко раскрылись, он побледнел. Мать посмотрела на сына и вспыхнула; отец заметил на ее лице краску. В следующую минуту он вскочил, как разъяренный медведь, схватил волосатыми руками тяжелую палку, и через секунду палка со страшным треском опустилась на спину женщины.
Звенели пуговицы, взметнулись длинные косы. Чайник накренился на треножнике. Сломанный конец палки отлетел в угол. Женщина не кричала, она только извивалась от боли. Схватившись рукой за спину, вышла из шатра, чтобы дать волю слезам.
Мальчик последовал за ней, не выпуская из рук жестяных коробок, и спрятался в складках ее платья.
Муж, ворча себе под нос, поужинал просяным хлебом, и, подложив под голову папаху, растянулся на циновке.
Потом на вершине Какаваберда воцарилось безмолвие. Погасли огни очагов, наступила темная ночь. Дрожа от страха перед зверями, собаки клубком свернулись возле шатров. Овцы улеглись на траве. И женщина легла на циновку, укрыв мальчика войлоком.
Туча сползла, как огромная улитка, с вершины Какава – берда к шатрам.
Сырость окутала мох и камни, на шерсти спящих овец осела ночная сырость
Роса пала на лепестки альпийской фиалки. Опьяненный ароматом жучок спал в ее венчике, и ему казалось, что мир – это благоухающий цветник, альпийская фиалка.
1
Ердик – отверстие в потолке дома.
2
Карас – большой глиняный кувшин.
3
Лаваш – тонкий хлеб.
4
Мацун – кислое молоко вроде простокваши.
