Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 130
тогда мы закроем весь квартал!
Появились первые баррикады. Эрве был захвачен этим неистовым вихрем. Ему ясно вспоминается странный экстаз, испытанный им в тот момент на улице Гей-Люссака, где они громили все подряд и где царил дух войны и буйного веселья.
Конечно, были и окровавленные лица, и раненые товарищи; тем не менее над всем главенствовали радость и ликующее ощущение праздника…
Той ночью Эрве едва избежал ареста: перебравшись через баррикаду, он со всех ног помчался прочь, и ему удалось скрыться на улице Сен-Жак. На следующий день окрестности Сорбонны представляли собой довольно-таки мрачное зрелище разгрома. Восставшие были довольны. И никто уже не вспоминал, что свирепый разгул вызван всего лишь арестом нескольких типов, которые успели здорово разорить этот квартал.
Эрве не понимал смысла цепной реакции сопротивления, но дал вовлечь себя в борьбу. Тем более что французы-студенты и французы-нестуденты переживали настоящий медовый месяц. Горожане одобряли требования учащихся… правда, никто не знал, какие именно.
Второй приятный сюрприз: средства массовой информации отражали только те события, которые касались жестокости спецназа. И замалчивали тот факт, что студенты сами нарывались на репрессии. Как молчали и о том, что разрушают город именно протестующие. Между газетчиками и восставшими возникло нечто вроде соглашения: что бы ни творили эти парни, они не виноваты и пусть продолжают в том же духе.
Но тут была одна проблема: Эрве получил историческое образование. Он хорошо изучил восстания былых веков.
Ниспровержение власти в его понимании заключалось в том, чтобы получать реальные пули в грудь, позволять себя арестовывать, пытать, казнить. Мятеж поднимали в тот момент, когда у народа больше не было выбора, когда он умирал с голоду, когда гнет властей становился невыносимым. Вот почему Эрве, готовый швырять камни в полицейских, и не думал сравнивать себя с борцами Коммуны, подражать барбудос Фиделя Кастро или участвовать в китайской культурной революции.
Можно ли приравнивать выходки расхулиганившихся парней с Бульмиш[9] к трагедиям, в которых погибли многие тысячи людей?! Нет, это было бы просто кощунством!
11 мая премьер-министр Жорж Помпиду, вернувшийся из поездки в Афганистан, тотчас принял все меры к восстановлению спокойствия, приказав вновь открыть Сорбонну и освободить арестованных студентов. Но было уже поздно. Теперь и рабочие начали бастовать, занимая заводы. Спустя несколько дней их примеру последовали служащие, чиновники и либеральные преподаватели… Жизнь во Франции была парализована, и в довершение всех бед исчез бензин!
По мнению Эрве, требования служащих были более законными. Но, честно говоря, они его уже не интересовали. Совершенно не интересовали. Все эти истории с повышением зарплаты, с продолжительностью рабочего дня, с профсоюзами были ему безразличны. Так что он мало чем отличался от других маменькиных сынков, которые, подхватив популистскую лихорадку, громогласно объявляли себя сторонниками рабочих, хотя никогда не стали бы даже обедать с ними за одним столом.
Во времена этого хаоса Эрве полюбил бродить по городу. Если ему хотелось поразвлечься, он отправлялся в Сорбонну, где творилось нечто в высшей степени комичное. С того дня, как Сорбонну вновь открыли, там было введено «самоуправление»: жизнью университета руководили теперь комитеты, комиссии, представители AG. Там же находились перевязочная, ясли и служба порядка… А еще там готовили еду и обеспечивали всех провизией… Но главное – митинговали…
Стенды в парадном дворе были увешаны листовками, газетами и приглашениями на дебаты. Маоисты, троцкисты, марксисты-ленинцы, ситуационисты, анархисты… кого тут только не было!
Эрве забавляла вся эта сумятица. Если действия (демонстрации, стычки) просто выглядели не слишком привлекательно, то все, что им сопутствовало (мысли, теории, комментарии), и вовсе невозможно было принять. Эрве знать не знал, каким курсом следовали приверженцы всех этих идей, но одно было ясно: это не История. Как можно восхищаться Лениным, который пролил столько крови?! Или Че, который, невзирая на свою героическую судьбу, стрелял, как говорили, в людей направо и налево не раздумывая?! Или взять хоть китайскую культурную революцию, чью истинную суть никто, абсолютно никто здесь не понимал…
– Ладно, пошли, что ли?
Сказав это, Демортье встал: их задержка у воды уже начала раздражать этого пылкого борца, фанатика, которому не терпелось перейти от слов к делу.
– Ну и куда пойдем? – спросил Тривар, закуривая «Голуаз».
– На левый берег. Вот где уж точно настоящая заваруха.
И они зашагали дальше, в сторону набережной Генриха IV. Почти сразу же их обогнала группа бунтовщиков, которые бежали к бульвару Бурдон; эти вооружились железными прутьями и пращами.
– Что случилось? – крикнул им Демортье.
– Все на приступ Биржи! Капитализму хана!
Демортье, с его фигурой боксера легчайшего веса, даже пошатнулся – так силен был шок. А Тривар – тот просто схватился за голову. «Биржа… – подумал Эрве. – А собственно, почему бы и нет?!»
3
У двадцатидвухлетнего Эрве Жуандо была обманчивая внешность: высокий худощавый блондин, он напоминал героя популярных в то время комиксов о Большом Дюдюше[10], разве что без очков. Вполне симпатичный парень, но в своем роде – слишком уж худощавый и слишком высокий. Сам он ненавидел свою внешность. К счастью, его губы – в стиле Мика Джаггера – придавали ему, как он полагал, некоторую сексуальность.
Идеалом Эрве был лорд Браммел[11]. Он свято верил, что одежда мужчины – это самое важное в жизни. Бодлер писал, что настоящий денди обязан даже ночевать перед своим зеркалом. В отличие от него, Эрве полагал, что не должен спать вообще. Ибо элегантность таится в каждой складке сюртука, но также и в каждой секунде: о бдительности нельзя забывать ни на миг.
Тем не менее его гардероб состоял из простой вельветовой куртки, нескольких рубашек «оксфорд», джинсов, пузырившихся на коленях, и пары туфель Clarks.
Но главное, как известно, – это детали. Например, перстень или искусно повязанный шейный платок; по таким вопросам он консультировался с опытными людьми, самыми тонкими знатоками мужской одежды в кампусе. Кампус… Превратности судьбы сослали Эрве (притом что он жил в Париже, у Венсенских ворот!) в Нантер, на новосозданный факультет. И теперь каждое утро он с отвращением садился в метро (линия № 1, он знал наизусть все ее станции), ехал через весь город и, вконец измотанный, прибывал в «ЛА ФОЛИ, УНИВЕРСИТЕТСКИЙ ГОРОДОК».
В те времена Десятый округ Парижа представлял собой довольно жалкое зрелище. Это были здания, возведенные кое-как на покинутых армией пустырях, совсем недалеко от района трущоб. И вот теперь, как ни странно, этому подобию бразильских кварталов бедноты суждено было принять всю золотую молодежь западного Парижа. Эрве, парень скромного происхождения, чувствовал себя довольно неуютно в этой компании юных богатеев. Все они учились на факультете права или факультете экономики. А он изучал историю и философию. И откровенно третировал всех этих молокососов в дорогих мокасинах, втайне безумно
Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 130
