Продолжая крутиться на небольшой жёсткой кровати, искала удобное положение. Хотелось поскорее уснуть, чтобы не думать о нем. Жестокие обрывки прошлого прерывали сон. Жара изматывает. Вновь и вновь погружая в бессознательное. Сквозь неяркие картинки несвязанный событий, слышу стук. Не понимаю откуда. Сильно зажмуриваюсь и открываю глаза. Вокруг темнота. Нечеткие очертания мебели в отблеске уличных фонарей.
- Эмили, открывай, - слышу ровный мужской голос. Понимаю кому принадлежит. Сжимаю простынь, понимая, что он нашёл меня раньше, чем я думала. Глубоко дышу. Боюсь пошевелиться, чтобы не узнал, что я тут.
- Открывай или я высажу эту чёртову дверь, - требует с холодной настойчивостью. Пробирая до мурашек своим голосом. Боюсь до жути. Не знаю, на что способен сейчас. Но и близость пугает, не могу думать трезво. Не могу быть уверенной и жесткой. Не с ним.
4 мили под небом. Рональд
Меня всегда тянуло вверх что-то необъяснимое. Невидимая сила и страсть. Всё детство я провёл на деревьях, строя там дома, пункты наблюдения. Представляя себя то разведчиком, то суперменом. Позже переоборудовал чердак под комнату, чтобы жить как можно выше.
Сквозь окно в крыше мог часами наблюдать за небом, облаками, пролетающими надо мной самолетами, вспарывающими голубое пространство. Оставляя после себя белый след.
Ходить по земле - это естественно. Правильно. Заложено природой. Но те, кто поднимаются ввысь и приручают небо - они иные. Когда я взлетаю на десять миль, вокруг уже никого нет. Всё остаётся там, подо мной — облака, люди. А в голове одна мысль — я дома.
Нас перебросили на авиабазу вблизи Калабосо, когда ранее недружественная с США Венесуэла потеряла контроль на западной границе с Колумбией. Приток наркотиков, контрабанды из этой страны, распространение террористических группировок, проводивших взрывы и поджоги в Венесуэле. Через Венесуэлу террор медленно распространялся на остальные страны Южной Америки. Представлял опасность для всего континента. Действовать надо быстро. У нас было максимум полгода, чтобы помочь венесуэльской армии обезвредить террористов, потом начинался сезон дождей. Работа авиации в таких условиях затруднялась.
Венесуэльская армия предоставила нам западную часть своего аэродрома для базирования. Окружённая с одной стороны невысокими горами авиабаза, а с другой - густым тропическим лесом. Будто скрывала нас от расположенного вблизи города, позволяя сосредоточиться на службе и тренировках.
Для лётчиков двухэтажное здание казарм было разделено на небольшие комнаты по два человека. Помещение было маленькое, вмещало-то всего две кровати, шкаф для вещей, небольшую раковину. Душ, тренажёрные залы, столовая — всё находились вне здания. И всё равно это было лучше, чем общие казармы, в которых жили рядовые. Тут хотя бы можно было спокойно отдыхать между длительными перелётами.
Летать на истребителе трудно и сложно психологически, поэтому между полётами я старался максимально отвлекаться от работы. Заниматься спортивными тренировками и отдыхать. В тот вечер я задержался. До сумерек играя с ребятами в баскетбол. Когда вернулся, мой сосед по комнате Люк сказал, что меня уже искали на предполётную проверку. Сегодня предстоял ночной вылет, к которому мне нужно было получить очередное разрешение.
Не переодеваясь, я направился в госпиталь. Это было самое непереносимо гнетущее место. Никто не хотел тут оказаться на столе. Никто не хотел оказаться в морге. Но и без врачей было нельзя. Госпиталь всегда был на стыке подвига и страданий, жизни и смерти, здоровья и инвалидности. Будь моя воля - я бы тут никогда не появлялся, но руководство требовало перед каждым полётом проходить предполётный осмотр.
Я уже слышал, что предыдущий хирург повредил руку и его заменила женщина. Женщина на войне... Звучит, как утопия. Перевязки, обработки — да, но операции... Как правило, они слишком эмоциональны. Им сложно контролировать чувства. А раненого всегда жалко, ведь ему больно. Мне почему-то не хотелось бы оказаться под скальпелем у женщины. Чтобы в ответственный момент она думала не о пациенте, а о том, что надеть вечером.
Войдя в здание, в нос сразу ударил специфический запах больницы. Неприятно сжались пазухи. Быстро миновав коридор, подошёл к нужному кабинету. Постучал пару раз и, не услышав ответа, заглянул внутрь.
В полумраке за столом склонилась девушка и что-то писала. Медсестра какая-то, а не врач. А услышав от неё: "Пилот?" и вовсе поник. Совсем молодая и неопытная. Как можно только таких брать на войну. Закрыв за собой дверь, прошёл вглубь кабинета и сел напротив. Ожидая пока она что-то напишет и освободится. Невольно начал рассматривать её руки, потом переместился на лицо. Такое ощущение, что мне были знакомы её черты, но узнать я никак не мог.
Она же, как специально, сидела, опустив голову так, что я не мог полностью видеть её лица. Пришлось даже немного склониться, чтобы рассмотреть её лучше. Когда же она специфически зажала нижнюю губу зубами и чуть втянула её, я узнал. Яркая вспышка из прошлого. Вспомнил ту, которая так делала, когда нервничала. Чёрт, не думал, что мы когда-то встретимся. Избегал с ней встреч. Как только мог. Мне было стыдно за неё и за себя. За то, что так поступил с ней тогда. За то, что она вела себя, как все. За то, что разочаровала меня. Хоть и прошло много лет, но делать сейчас вид, что я её не помню - глупо. Тем более всё равно на карточке будет моё имя. Надеюсь, всё осталось в прошлом. Мы сможем работать дальше вместе, не обращая внимания на ошибки молодости.
- Эмили Уотсон? - наконец решился спросить я, хотя и так уже знал ответ. Она замерла, услышав меня. Заметил, как сжались её челюсти, будто она была не рада меня встретить. Выходит тоже узнала. Девушка, немного помедлив, подняла голову и пристально посмотрела на меня.
Эмили изменилась. Теперь передо мной был не подросток с разгулявшимися гормонами, а уверенная в себе женщина. Почему-то мне казалось, что врачи убирают и завязывают волосы, а не распускают их. Хотя ей так шли тёмные струящиеся локоны, обрамляющие лицо. Подростковая миловидность сменилась ухоженной эффектностью. Мы сидели и молча сверлили друг друга пронзительным взглядом, поглощённые своими воспоминаниями.
- Рональд Кейден? - наконец переспросила Эмили и, пробежав по мне взглядом, задержалась на руках. Заметила кольцо? Вероятно, да. Меня же заинтересовало, что у неё наоборот не было кольца. Либо она их не носит потому, что врач, либо потому, что не замужем. Как вообще она оказалась тут, ведь хотела стать педиатром?
Но она не горела желанием делится. С неприязнью отвечая на мои вопросы. Мне даже показалось, что она молча обвиняла меня в чём-то, но разбираться с этим не было никакого желания. Я оставил всё в прошлом. Чего и хотел от неё. Она не спеша измерила давление, пульс и, заполнив справку, поставила печать, сложила вдвое лист и отдала мне. Запихнув разрешение в карман, вышел из кабинета.
Всегда, когда ощущаешь, что с прошлым покончено, оно словно раскаленная лава поднимается из глубин. Напоминает о себе опаляющими потоками. Постепенно превращая настоящее в пепел. Создавая новую историю.
