В первую неделю все было хорошо — лето, лес, серьезная обстановка с пропусками, костюмами и четким графиком, медицинский персонал, которому отведен целый этаж в двухэтажном здании, вытянутом вдоль оврага. Персонал не болтал лишнего, но казался мне довольно дружным. Да я и не расспрашивала особо никого и ни о чем. Мне нужно было всего лишь продержаться пару месяцев и забыть об этом месте. Ночами я готовилась к экзаменам. Утром ползла на работу. А после обеда отсыпалась до вечера. И так каждый день.
Пока однажды ночью меня не угораздило прокрасться в столовую за печеньем.
Когда я услышала тот вопль, меня изрядно тряхнуло. Чувство самосохранения подсказало, что дергаться не нужно — я так и застыла с печеньем в руке над кофеваркой. Если кто-то просмотрит камеры, поверит, что я ничего не слышала. Я тогда убрала молоко в холодильник трясущимися руками, подергиваясь в такт воображаемой музыке. Рассмотрят они клипсы в ушах или нет — второй вопрос. Но становиться свидетелем чего-то жуткого мне не хотелось.
Я тогда протряслась всю ночь у себя в комнате, раздумывая, как отсюда сбежать. К утру, правда, попустило. Только сколько бы я ни рисовала себе безобидных вариантов, чтобы объяснить этот крик, обмануть себя не вышло — так кричат только в последний раз. А когда на глаза попалось несколько пятен крови на кафеле в клетке этого… я решила, что пора увольняться.
Но уволиться стало проблемой. Меня вызвали в медотсек и провели в просторный кабинет. Обстановка откровенно пугала, а суровый мужчина за внушительным столом никак не напоминал рядового менеджера по персоналу. Он смерил меня с ног до головы взглядом, который не понравился, как и все происходящее. На мое объяснение, что мне нужно срочно домой по семейным обстоятельствам, он холодно дал понять, что мои личные проблемы его не особо волнуют, я подписала контракт на два месяца. Про «больную маму» слушать вообще не стал. Сказал сидеть и дорабатывать контракт. Ну или идти до города пешком, потому что в эту глушь за мной одной никто не примчится.
И вот тогда я поняла, что попала по полной. А сегодня, когда в комнату ко мне вдруг приперлись охранники и вытащили из-под одеяла — что надо было идти пешком…
И как мало теперь стало нужно, чтобы надеяться на второй шанс. Биение сердца зверя успокаивало, а его ласка, такая странная, дикая в этом всем кошмаре, казалась бредом… Но я цеплялась за нее, как за соломинку, лишь бы не сойти с ума от страха. Теперь уже боялась не его. По крайней мере, пока он не обернулся снова в медведя.
— Прости, — шептал он хрипло в моем сне. — Нам просто нужно выбраться… Прости…
* * *
Лязг замка подкинул меня в руках мужчины, и он сжал меня так, что стало тяжело дышать. В горле пересохло, дико хотелось пить и в туалет…
— Отдай девочку, сводим к доктору и вернем. Приказ главного. — Я узнала голос. Это был Харлос — старший смены, мой непосредственный начальник. Я с трудом подняла голову на груди мужчины и глянула через плечо. — Ну и ты… раз в себе, нужно переселить. Не в звериной же клетке будешь с ней жить.
Зверь зарычал так, что у меня самой задрожало в груди от вибрации.
— Мистер Хант, мы ее у вас не отберем, просто девушке нужно все объяснить и оказать помощь… Потом вернем. Или придется вас усыплять — выбирайте.
Харлос замолчал, а мне невыносимо захотелось рвануться в его сторону, и я дернулась. Зверь скосил на меня глаза, и в них сверкнули всполохи. Почти человек? Черта с два! Зверюга в человеческой шкуре! Я вздрогнула и забилась в его лапах, вырываясь.
Харлос меня звал, пытаясь успокоить, а зверь вдруг схватил и притянул к себе за шею:
— Уверена, что хочешь к ним после всего, что они сделали?
Его колючее рычание скатилось по коже, щекоча нервы, обозначая суть ярче. Он прав. И такой же заложник ситуации… Но разум мне отказал. Все, чего хотелось — оказаться подальше, забиться в норку и переждать этот ужас.
— Хант, отпусти. Она важна сейчас для всех — для тебя и для нас.
Зверь болезненно поморщился, но неожиданно разжал руки и стянул с меня край подстилки.
— Иди… — Он поднялся со мной на ноги, поддерживая и помогая выпрямиться, а я шарахнулась от него к прутьям. Спохватилась, что белья на мне не осталось, и натянула футболку на бедра.
— Ари, — попытался меня взять под руку откуда-то выскочивший медбрат.
Я дернулась. Со мной дернулся и зверь, ударившись о клетку, и охранник вскинул винтовку. Так они и застыли друг напротив друга, а меня сцапали под руки и повели по коридору.
* * *
Казалось, у меня даже позвоночник хрустит от желания обратиться в зверя и рвануть за девочкой, которую куда-то увели люди. Но разумом понимал — пока я бессилен. Они получили свое, и что теперь — неизвестно. Одно успокаивало — ей ничего не сделают. Они так долго подкладывали мне человеческих женщин, что сейчас должны остаться довольны результатом, а девочка им нужна для изучения…
Пальцы снова сжались на прутьях, наливаясь непривычной силой. В груди бурлила злость такой концентрации, что казалось, будто физически разъедает мозги.
Если мне ее не вернут сегодня… Даже думать было страшно, что может случиться.
Зверь, медведь, в которого я обращался, всегда был частью, продолжением моего я. Но сейчас мы с ним сильно разошлись, и я не понимал причину. Препараты? Генетический сбой, о котором я слышал, но никогда не чувствовал в себе его проявлений? Ясно одно — кроме меня, нас с девочкой отсюда никто не вытащит.
— Хант.
Я поднял глаза, встречаясь с суровым взглядом того самого, что приказал бросить ко мне девушку. Сейчас я ясно видел в нем такую лютую ненависть, что хотелось ее выдрать вместе с глазами… медленно.
— Тебе предоставят другую комнату.
— Какой сервис, — искривил я уголки губ в усмешке.
— В твоих интересах сотрудничать…
— С каких это пор наши интересы совпадают?
— Ты ведь жить хочешь…
— Будто ты дашь…
— Ты мне нужен. Как и эта твоя избранница. Не здесь же ее будешь содержать дальше, — и он поморщился, оглядев клетку. — Вспомнил себя?
Я тяжело сглотнул, опуская взгляд:
— Сколько я был в звере?
— Три месяца почти, — равнодушно сообщил он.
— Где девушка, и что ты с ней будешь делать?
— Ничего. Проверим здоровье, проведем беседу… Она была не подготовлена…
Будто те, кого принесли мне в жертву, были. Или он думал, я не помню?
— …И вернем тебе. Нам срывы не нужны.
— Тем более тебе удалось преуспеть, — усмехнулся я. — Почему она вдруг стала избранной?
— Будем разбираться. Это наша главная задача, — сделал акцент он.
— Откуда я у вас?
— Поймали зверем, как и всех остальных тут. — Он помолчал некоторое время, прежде чем продолжить. —Такие, как ты — угроза обществу. Здесь мы вас лечим. Искали лекарство.
