парням идти на штурм, как только прогремит взрыв. Надеюсь, Самбильонг не упустит тех, кто попытается скрыться под шумок. Кстати, у вас факелы остались?
– Да, капитан.
– Сухие?
– Надеюсь.
– Сразу же поджигайте хижины.
– Будет исполнено, капитан.
И тут раздался взрыв. Над частоколом вырос огненный гриб. Мина сработала, разворотив ограду. Несколько даяков взлетели на воздух.
– В атаку, Тигрята Момпрачема! – взревел Сандокан.
Малайцы бросились по мосткам и с разбегу повалили остатки частокола. Размахивая парангами и кампиланами, они кинулись вперед.
Две дюжины даяков тщетно попытались их сдержать, а из хижин уже высыпали женщины с плачущими детьми, надеясь скрыться в джунглях, вплотную подступавших к крохотной деревушке.
Даякские воины были высокими и статными, как на подбор. Их желтоватую кожу оттеняли многочисленные медные и бронзовые браслеты. В руках сверкали кампиланы из самородного железа, встречающегося только на Борнео. Для защиты даяки использовали щиты, обитые кожей буйвола или бабируссы.
Однако всего этого оказалось маловато, чтобы остановить Тигрят Момпрачема – самых отчаянных пиратов Зондских островов. Между защитниками и штурмующими завязался жестокий бой. Зазвенели, сшибаясь, паранги и кампиланы. Несколько малайцев уже поджигали опустевшие хижины. Сандокан, видя, что даяки не отступают, подозвал арьергард, замешкавшийся у мостков. Несколько выстрелов из карабина – и исход боя был решен.
Деревенская стража, несмотря на подмогу со стороны жителей, бежала со всех ног, скрывшись за пылающими домишками. Пираты не стали их преследовать, зная, что на краю леса беглецов ждет Самбильонг с Тигрятами.
– Обыскать уцелевшие хижины. – Сандокан осторожно двинулся вперед с карабином на изготовку. – Выкурим этого лиса Насумбату из норы. Если же он успел улизнуть, его сцапает Самбильонг.
Малайцы бросились врассыпную по деревенским улочкам, озаренным пожарами, и стали лихорадочно осматривать дома. Время от времени пиратам приходилось отстреливаться. Даяки, очевидно догадываясь, что в лесу их ждет засада, прятались за частоколом и осыпали врагов отравленными дротиками.
Внезапно послышался крик:
– Вон он бежит!
– Кто? Кто бежит?
– Насумбата!
– За ним! В погоню! Хватайте его!
– Взять живым! – прогремел голос Малайского Тигра.
Мужчина в простом хлопковом баджу[15], подпоясанном длинным, чуть не до пят, кушаком, выскочил из хижины. В одной руке он сжимал длинноствольный пистоль, в другой – крис. Он метнулся прочь от приближающихся малайцев, решив, судя по всему, добежать до ворот в частоколе и затеряться в джунглях.
– Всем стоять! – закричал Сандокан. – Он мой!
Малайский Тигр прицелился. Беглец несся к деревенской площади, петляя, точно заяц. Грянул выстрел. Человек упал, схватился за левую ногу. Капитан стрелял метко. Пираты хотели было накинуться на раненого, но Сандокан остановил их повелительным жестом:
– Займитесь лучше даяками. Они не покинули деревню и могут доставить нам немало хлопот. С Насумбатой я разберусь сам.
И действительно, защитники, обнаружив, что в лесу их поджидают враги, вернулись. Они собрались на помостах у западной стены и приготовились дать отчаянный отпор.
Сандокан приблизился к лежащему на земле человеку, держа карабин наготове, чтобы при малейшем намеке на сопротивление пристрелить врага.
– Бросай оружие, – велел он. – Ты попался, деваться тебе некуда.
Человек продолжал прижимать ладонь к перебитой ноге. В ответ на слова Сандокана он взревел, точно дикий зверь, и поднял пистоль.
– Бросай, говорю, если хочешь спасти шкуру, – повторил Сандокан.
– Врешь, ты все равно не пощадишь меня, – сквозь зубы процедил даяк.
– Зависит от того, какую песенку ты мне споешь.
Немного поколебавшись, раненый отшвырнул пистоль. Сандокан поднес ко рту золотой свисток и дунул, издав резкий, высокий звук. Трое или четверо пиратов, обыскивавших хижины, прибежали на зов капитана.
– Перевяжите ему рану и отнесите в хижину старосты.
Неторопливо перезарядив карабин, Сандокан направился туда, где угнездились защитники деревни. По ним палили пираты, решительно настроенные либо перебить упорных даяков, либо заставить их сдаться. Со стороны джунглей тоже послышались выстрелы: это вступил в бой Самбильонг.
– Сложите оружие, и я сохраню вам жизнь! – крикнул капитан пиратов. – Иначе мы сожжем деревню дотла, а вас перестреляем как собак! Это говорю я, Малайский Тигр!
Едва услышав имя, прекрасно известное всему Борнео и внушавшее недюжинный страх, даяки побросали кампиланы, крисы и духовые трубки.
– Всех связать! – приказал Сандокан. – Но смотрите, чтобы ни у одного с головы даже волос не упал. Женщин и детей не трогайте. Да, и позовите ко мне Самбильонга.
Закинув карабин за спину, он зашагал к хижине старосты, бормоча под нос:
– Пришло время поквитаться с тобой, Насумбата, сейчас ты у меня попляшешь.
Глава 2
Даякские пираты
Хижина старосты стояла отдельно, в центре деревенской площади, но в остальном не отличалась от прочих, разве что была чуть повыше и попросторнее. Как и все постройки дикарей, она представляла собой шалаш, небрежно сплетенный из ветвей и крытый пальмовыми листьями так, чтобы их наслоения не давали дождю просочиться внутрь.
Пол единственной круглой «комнаты» выстилали аляповато окрашенные циновки. Обстановка была скудной: несколько глиняных кувшинов, выделанные панцири морских черепах и две груды листьев, исполнявшие роль постелей.
Однако у дальней стены помещался стеллаж, плотно уставленный человеческими черепами, – своеобразный племенной музей.
Лесные даяки – заядлые охотники за головами. Молодой воин не имеет права жениться, если не преподнесет своей возлюбленной по меньшей мере два черепа. Кому они принадлежали, побежденному в честном бою мужчине, застигнутой в лесу женщине или ребенку – не важно. Главное – пополнить жуткую коллекцию. Каким образом раздобыт тот или иной трофей, никто не спросит.
Насумбата лежал на куче листьев под охраной четырех малайцев. Руки связаны за спиной, раненая нога перемотана лоскутом от чьего-то баджу. На вид пленнику было слегка за тридцать. Худощавый, но крепкий, желтокожий, с правильными и довольно красивыми чертами лица. Среди малайских островитян даяки, пожалуй, один из самых привлекательных народов.
Увидев вошедшего капитана, Насумбата вздрогнул. В его черных глазах промелькнул ужас.
– Вот мы и встретились, приятель. – Сандокан присел на свернутые рулоном циновки, поставил карабин между ног. – Ты, конечно, не ожидал увидеть меня так скоро, да? Скажи, почему ты дезертировал после того, как сам же явился ко мне в бухту Радости и умолял принять тебя на борт?
– Хотел вновь увидеть родные леса и свое племя, – глухо ответил раненый.
– Врешь! – рявкнул Сандокан. – Ты так быстро удрал, что забыл в своей хижине клочок пальмового листа, исчерченный знаками, которые даяк из моей команды сумел прочитать.
Насумбата вздрогнул, его лицо исказила гримаса.
– Лист… – пробормотал он, растерянно глядя на Сандокана.
– Так сколько озерный раджа пообещал тебе за слежку в надежде расстроить мои планы?
– Озерный раджа? – пролепетал пленник.
– Да, раджа с озера Кинабалу. Белый, который
