– Да? Но за шесть лет человек меняется, Уорбертон. Скажите, мистер Карстерз здоров?
– Полагаю, что да, сэр, – хмуро ответил адвокат, чувствуя, что упустил нить.
– А леди Лавиния?
– Да.
Мистер Уорбертон пытливо всмотрелся в милорда. Тот заметил это, и глаза его вновь наполнились озорством.
– Я счастлив это слышать. Будьте любезны передать мистеру Карстерзу мой привет и просьбу пользоваться Уинчемом по его усмотрению.
– Сэр! Мастер Джек! Умоляю вас! – вырвалось у адвоката. Он вскочил и взволнованно отошел в сторону: руки его дергались, лицо посерело.
Милорд напряженно застыл на стуле. Он тревожно наблюдал за порывистыми движениями собеседника, но когда отозвался, голос его звучал ровно и сухо.
– Да, сэр?
Мистер Уорбертон резко повернулся и возвратился к камину, жадно вглядываясь в невозмутимое лицо милорда. Сделав над собой огромное усилие, он наконец взял себя в руки.
– Мастер Джек, мне следует сказать вам то, о чем вы уже догадались. Я знаю.
Одна бровь высокомерно приподнялась:
– Знаете – что, мистер Уорбертон?
– Что вы невиновны!
– В чем, мистер Уорбертон?
– В шулерстве, сэр!
Милорд расслабился, смахнув пылинку с широкого обшлага кафтана.
– Я сожалею о необходимости разочаровать вас, мистер Уорбертон.
– Милорд, умоляю вас, не играйте со мной. Вы ведь доверяете мне?
– Конечно, сэр.
– Тогда отбросьте это притворство, – нет, и хмуриться тоже не надо! Я вас с колыбели знаю, и мастера Дика тоже, и вижу вас обоих насквозь. Я прекрасно знаю, что вы не мошенничали у полковника Дэра – да и вообще нигде! Я тогда мог бы в этом поклясться – да! А когда я увидел лицо мастера Дика, я сразу понял, что это он сжульничал, а вы взяли его вину на себя!
– Нет!
– Я все прекрасно знаю! Мастер Джек, вы могли бы, глядя мне в глаза, повторить, что это не так! Могли бы? Могли бы?
Милорд молчал.
Со вздохом Уорбертон снова сел на диванчик. Он покраснел, глаза у него блестели, но он снова говорил спокойно:
– Конечно, не могли бы. Я еще не слышал от вас лжи. Вам не надо опасаться, что я вас выдам. Все это время я хранил молчание ради его светлости – и теперь ничего не скажу, пока вы мне не разрешите заговорить.
– А я никогда не разрешу.
– Мастер Джек, умоляю вас, одумайтесь! Теперь, когда милорд умер…
– Это ничего не меняет.
– Не меняет? Разве это было не ради него? Не потому, что вы знали, как он любил мастера Дика?
– Нет.
– Тогда, значит это из-за леди Лавинии…
– Нет.
– Но…
Милорд печально улыбнулся.
– Ах, Уорбертон! А вы утверждали, что видите нас насквозь! Зачем мне было это делать, как не ради его самого?
– Этого я и боялся, – адвокат беспомощно махнул рукой. – Вы не вернетесь.
– Нет, Уорбертон, не вернусь. Дик может управлять моими поместьями. Я останусь на большой дороге.
Уорбертон сделал последнюю попытку.
– Милорд! – в отчаянии воскликнул он. – Может, вы хотя бы подумаете, как будет опозорено имя вашей семьи, если вас поймают?
Взгляд его собеседника прояснился.
– Мистер Уорбертон, право, у вас удивительно мрачные мысли! Знаете, я как-то не задумывался о таком неприятном обороте. Клянусь вам, виселица мне не суждена.
Адвокат сказал бы еще многое, но появление слуги с тяжелым подносом прервало разговор. Слуга поставил угощение на стол, зажег свечи и придвинул два стула.
– Обед подан, сэр, – сказал он.
Милорд кивнул и едва заметным движением указал на окна. Слуга тотчас же подошел к ним и опустил тяжелые занавеси.
Милорд повернулся к мистеру Уорбертону.
– Что вы скажете, сэр: бургунское или кларет? Или, может быть, вы предпочтете Канарское? Уорбертон выбрал кларет.
– Кларет, Джим, – распорядился Карстерз, вставая. – Надеюсь, с дороги вы проголодались, Уорбертон: достойный Чадбер чудовищно обидится, если вы не отдадите должное его каплунам.
– Я постараюсь пощадить его чувства, – ответил адвокат, весело сверкнув глазами, и уселся за стол.
Каковы бы ни были недостатки мистера Чадбера, повара он держал превосходного. Мистер Уорбертон великолепно отобедал, начав с жирной утки и отведав многочисленные блюда, составившие трапезу.
Когда обед был доеден и слуга ушел, то, сидя за портвейном, адвокат попытался направить разговор в прежнее русло. Но он недооценил собеседника: вскоре обнаружилось, что они обсуждают последнее восстание Претендента. Адвокат резко выпрямился.
– Говорят, вы с принцем, сэр.
Карстерз с неподдельным изумлением поставил рюмку.
– Я?
– Да, в самом деле. Я не знаю, откуда эти слухи, но они дошли до Уинчема. Милорд ничего не говорил, и, по-моему, мистер Ричард не поверил.
– Надо надеяться! С чего это они решили, что я превратился в бунтовщика?
Мистер Уорбертон нахмурился:
– В бунтовщика, сэр?
– В бунтовщика, мистер Уорбертон. Я служил Его Королевскому Величеству.
– Карстерзы всегда были тори, мастер Джек, и были верны своему законному монарху.
– Дорогой мой Уорбертон, я ничего не должен принцам – Стюартам. Я родился во время правления Георга Первого, и, право, я достойный виг.
Уорбертон неодобрительно покачал головой.
– В роду Уинчемов не было ни одного вига.
– И вы надеетесь, что никогда не будет, а? А что Дик? Он верен Претенденту?
– По-моему, мистер Ричард не интересуется политикой, сэр.
Карстерз поднял брови – и наступило молчание.
Через пару минут мистер Уорбертон откашлялся.
– Я… я думаю, сэр… не предполагаете ли вы… э-э… бросить вашу… э-э… профессию?
Милорд не сдержал отрывистого смешка.
– Право, мистер Уорбертон, я только-только начал.
– Только?.. Но год назад – мистер Ричард…
– Я его остановил? Да, но, сказать по правде, сэр, я с тех пор мало преуспел!
– Так значит, сэр, вы… не приобрели… э-э… дурной славы!
– Господи, нет, конечно! Дурной славы – ну, скажете тоже! Признайтесь, Уорбертон: вы вообразили меня каким-то героем? Может, «Джентльменом Гарри»?
Уорбертон покраснел.
– Ну, сэр… Я… э-э… не знаю.
