видят, то, что объективно существует помимо них, в реальном видимом мире. Иное дело, что взор их острее, а рука искуснее, нежели у обычного смертного; гениальность возникает, когда количество переходит в качество, это от Бога, но мы, по крайней мере, способны хоть приблизительно осознать ее предмет. Точно так же с поэтом или писателем (разницы, в сущности, никакой, ибо поэзия — состояние души, а не форма), чей дар — мыслить и уметь выражать свои мысли — присущ роду homo sapiens по определению.
Но Музыка!
Откуда, из каких небесных иль подземных тайников
Рождаются гармонии, которых нет в природе?
О, здесь человек — творец стоит уж вровень с Богом,
Свой создавая мир.
Один из наших современников, редкостный умелец, Левша, фамилию которого я, к сожалению, забыл, замечательно сказал, что «гениальность это то, когда приходят мысли, до которых своим умом не додуматься». Несерьезно говорить, что музыка Баха или Бетховена была подслушана ими в пении птиц, шуме леса, плеске волн и так далее. Но что-то такое в Природе с большой буквы видимо все-таки есть. Говоря «вровень с Богом», я лишь хотел подчеркнуть совершенно особый дар создателя Музыки — способность проникать в такие высокие сферы, о существовании которых мы можем только смутно догадываться. Не случайно, конечно, что истинно великих композиторов существенно меньше, чем гениальных художников или поэтов.
Не случайно, соответственно, и то, что способность воспринимать музыку более редкое качество, чем способность наслаждаться поэзией. Так что людям, далеким от музыки, остается лишь поверить (или не поверить) мне на слово, что ее воздействие на душу слушателя сплошь и рядом ни с чем не сравнимо. (Лучше все же поверить, если не мне, то Пушкину: «Из наслаждений жизни одной любви музыка уступает, но и любовь — мелодия».) Объяснить природу этого воздействия невозможно, но корни его наверное в том, что одна только музыка способна, не говоря ни о чем конкретном, всегда говорить вам о Главном.
Падите ниц, поэты,
Никакими словами не рассказать нам столько сокровенного —
О чем? — не знаю... о любви, страдании, о подвиге —
Тому названья нет, —
Сколько подчас расскажут десять нотных строчек.
На колени, художники, —
Всего лишь избранные вы ученики природы.
Посыпьте главы пеплом, философы и мудрецы:
Все ваши откровенья —
Ничто в сравнении с прелюдами Шопена!
Все искусства так или иначе тянутся к Музыке, по ней меряют свои достижения. Архитектуру называют «застывшей музыкой». Великий Микеланджело говорил, что хорошая живопись это музыка. Равняясь на музыку, закладывал основы абстрактной живописи Кандинский и — потерпел неудачу. Ибо музыка, хоть и не конкретна, но не абстрактна: как сказал мой друг, замечательный пианист и педагог В. Белявский, она «язык для бесконечно малых, наиболее потаенных частиц души». Гораздо плодотворнее на пути сближения живописи с музыкой оказались откровения гениального литовца Чюрлениса, но ведь он был еще и композитор. О поэзии и говорить нечего: музыкальность всегда была для нее одним из первостепенных критериев. И что же мы видим? — если Музыка почти всегда способна возвести Поэзию на новый, недоступный самой Поэзии, уровень (ярчайший пример — 4 часть Девятой симфонии Бетховена), то рассказать словами о Музыке, что-то добавить к ней невозможно.
О Музыка,
Лишь ты меня и возрождаешь к жизни!
Как? Почему?
Что за неведомая сила убежденья
Заключена в умом не постижимых звуках!?
Если б я мог писать стихи без слов!
Что же делать мне бедному, уродившемуся всего лишь поэтом? Но поэт не может молчать о том, что его волнует. Вот и приходится раз за разом вторгаться в святая святых с заведомо негодными средствами. Тешу себя надеждой, что попытки эти не совсем уж бесцельны — именно потому, что для большинства из нас слово все же более доступная и понятная форма общения, нежели ноты. Каюсь, я недолюбливаю сухие критические статьи; возможно, они и нужны, но пусть их пишут для профессионалов профессионалы. Нет уж, если и говорить о Музыке, то только языком Поэзии (как никак они сестры). Так что не будем отчаиваться; миллионы людей во всем мире денно и нощно возносят свои хвалы Богу, хоть Он в этом, скорее всего, не нуждается, — нуждаются люди, чтобы хоть как-то к Нему приблизиться. То же и с Музыкой: Поэзии не дано с ней сравняться, зато она может ее воспеть. И иногда вдохновить.
Мое сердце — чаша любви.
Смело пей из нее, не боясь расплескать,
Ибо бездонна она.
О Музыка!
Лишь ты одна
Способна рассказать о чуде.
Но я не Шуман и не Шуберт.
И должен потому молчать.
Молчать я, однако, не собираюсь. На протяжении многих лет я не оставляю попыток писать стихи о музыке, не только выражающие связанные с ней переживания, но и воссоздающие — прямо или косвенно — портреты ее творцов. В отдельных случаях моя дерзость доходит до того, что я пытаюсь хотя бы отдаленно передать в стихах характерные черты музыкального почерка того или иного композитора. Возможно ли такое? Чтобы решить для себя этот вопрос, вам придется книгу прочесть — благо она невелика по объему и, как принято теперь говорить, «приемлема» по цене.
В целом содержание книги базируется на двух ранее опубликованных малым тиражом и в очень дешевом издании книгах автора: «Мысли о гении. Памяти Святослава Рихтера» и «Если б я мог писать стихи без слов. О музыке и ее творцах», а также многочисленных журнальных («Классика») публикациях и материалах авторских музыкально-литературных передач, прозвучавших в разные годы на «Радио-Классика» и «Радио России». Кого-то, возможно, озадачит подзаголовок «От Баха до Рихтера»: Бах — великий композитор, а Рихтер — «всего лишь» пианист. Не совсем так. Бах — первый по времени (наряду с Генделем) величайший композитор, тогда как Рихтер — последний по времени и при том «первый среди равных» (Г. Нейгауз) великих пианистов прошлого века, которого я считаю одним из величайших гениев в искусстве 20
