Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
вовсе не нужно давать бог знает какие ценные советы – достаточно просто внимательно выслушать и посочувствовать, женщины ждут только этого. Но я на такое неспособен, я моментально вспыхиваю, высказываю, что думаю, и зверею, если очередная собеседница меня не слушает и действует по своему разумению. Это было одним из поводов для постоянных ссор с моей женой Катериной. Ей просто нужен был кто-то, чтобы излить душу, а я через две минуты уже сгорал от нетерпения предложить ей решение проблемы. К счастью, старость пришла мне на помощь: я понял, что для моего здоровья будет лучше не слушать о семейных проблемах. Все равно тебе потом не дадут возможности их решить.
В кабинете Звевы прекрасное большое окно, которое выходит на переполненную пешеходами улицу, и если бы напротив оказался небоскреб, а не облезлое здание из туфа, то я мог бы почти подумать, что я в Нью-Йорке. Только вот в американском мегаполисе нет Испанских кварталов[2] с их узенькими проулками, сбегающими с вершины холма; нет облупившихся домов, которые передают друг другу секреты по натянутым между ними проводам с развешенным для просушки бельем; нет усеянных выбоинами улиц и машин, пристроившихся на узеньком тротуаре между ограничительным столбиком и входом в церковь. В Нью-Йорке боковые улицы не таят в себе мир, теряющийся за собственными тенями, и плесень там не оседает на лица людей.
Предаваясь размышлениям о различиях между Неаполем и «Большим яблоком», вижу Звеву, которая выходит из черного внедорожника и направляется к двери. У входа она останавливается, достает из сумки ключи, но потом разворачивается и возвращается в машину. Сверху мне видны только ее ноги в черных колготках. Она наклоняется к водителю – наверное, чтобы с ним попрощаться, и он кладет руку ей на бедро. Я подъезжаю с креслом поближе к окну и стукаюсь головой о стекло. Федерико отрывается от игры со своим другом роботом и внимательно смотрит на меня. Я улыбаюсь ему и возвращаюсь к сцене, завершающейся у меня на глазах. Звева выходит из машины и заходит в здание. Машина уезжает.
Я смотрю прямо перед собой, ничего не видя вокруг. Может быть, у меня была галлюцинация, а может быть, это был Диего. У которого, однако – маленькая деталь – нет никакого внедорожника. Может быть, это был коллега, подвезший ее по пути. Но разве коллега стал бы класть ей руку на бедро?
– Привет, пап.
– Привет.
– А вот и мое солнышко! – восклицает она, поднимая Федерико за подмышки, чтобы покрыть его поцелуями.
Эта сцена пробуждает во мне воспоминание о ее матери. Она точно так же вела себя по отношению к детям. Она была слишком нежной и ласковой, слишком сильно участвовала в их жизни, проявляла слишком много заботы, до навязчивости. Может быть, именно поэтому Данте и не такой, как все. Интересно, знает ли об этом его сестра?
– Данте гей? – спрашиваю я ее.
Звева стремительно поворачивается ко мне, все еще держа Федерико на руках. Она возвращает его на диван и ледяным тоном парирует:
– А мне откуда знать? Почему бы тебе не спросить его самого? – Да, он не такой, как все. И она знает об этом. – И вообще, с чего ты сейчас об этом?
– Так. Как прошло слушание?
Она начинает еще больше огрызаться.
– А что такое?
– Мне что, спросить нельзя?
– Тебе никогда не было дела до моей работы. Разве не ты говорил, что юриспруденция испортит мне жизнь?
– Да, я так думал и думаю по-прежнему. Ты себя видела?
– Слушай, пап, сегодня не самый лучший день для твоих бесполезных проповедей. У меня куча дел!
Правда в том, что моя дочь слишком часто ошибалась в выборе: учебы, работы и, наконец, мужа. После всех этих ошибок невозможно улыбаться и притворяться, что все в порядке. Однако и я сам, конечно, не всегда делал правильный выбор, глупостей в моей жизни тоже было достаточно – например, жениться на Катерине и завести двоих детей. Данте и Звева тут ни при чем, боже упаси, просто не стоит заводить детей с женщиной, которую не любишь.
– Как у вас с Диего?
– Все в порядке, – небрежно бросает она, доставая из сумки папку и кладя ее на стол. На обложке папки надпись: Сарнатаро против жилого комплекса на Виа Рома.
Я не понимаю, как можно по своей воле проводить целые дни, разбираясь в бесполезных распрях – как будто жизнь и так не полна своих ссор и нужно добавить в нее еще и чужие. И тем не менее Звеве нравится. Или, может быть, она делает так, чтобы ей нравилось – совсем как ее мать. Катерина умела видеть положительную сторону в любом опыте, зато я никогда не желал удовлетворяться тем, что в чем-то плохом можно отыскать и капельку хорошего.
– С чего вдруг сегодня все эти вопросы?
– Так просто, мы же никогда нормально не говорим…
Но она уже выскочила в коридор, ее каблуки быстро цокают между кабинетами, слышен ее голос, когда она быстро переговаривается с одной из сотрудниц. Обсуждают процесс по какому-то страховому случаю. Ну и скучища!
Я наблюдаю за моим внуком, который забавляется с игрушкой – кем-то, похожим на дракона, – и улыбаюсь. По сути, мы с ним одинаковы: ни за что не несем ответственности и не имеем других забот, кроме игрушек. Федерико играет с драконами, я – с Россаной и с парой других безделиц. Нас разделяет только одно: у него впереди еще целая жизнь и куча разных планов, мне же осталось немного лет и много сожалений.
Старая кошатница
Едва выйдя из лифта, я сталкиваюсь с Элеонорой: у нее на руках кот, которого я прежде не видел. Дверь в ее квартиру распахнута настежь, и вонь оттуда уже разнеслась по всей площадке. Не знаю, как только она сама этого не понимает, и самое главное – как она может проводить все свои дни в этом непереносимом смраде. Элеонора – одна из тех старушенций, что видишь на улице с картонной тарелочкой корма в руках, озирающихся у припаркованных машин, и ее квартира теперь превратилась в приют для кошек с трудной судьбой. По правде говоря, те немногие, которых я видел, были в прекрасной форме, но поскольку она утверждает, что вынуждена приносить их домой, потому что они ранены или больны, я предпочитаю не вмешиваться. Знаю лишь, что частенько то один, то другой ее кот или кошка пытаются совершить побег, чтобы выбраться на свободу – подальше от эгоистичной любви своей тюремщицы.
Порой случается, что мне достаточно только войти в подъезд, чтобы понять, что несколькими этажами выше у Элеоноры открыта дверь в квартиру. Разумеется, с таким количеством этажей, где могла бы обитать выжившая из ума старушка-вдова, которой не хватает
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
