руках.
Я еду по темным улицам Пекхама, направляясь к Пэдди, в бар, в котором я работала с Эшем. Когда я подъезжаю к месту, знакомая неоново-зеленая вывеска с четырехлистным клевером заставляет меня остановиться. Это похоже на другую жизнь, другую меня, и чувство подростковой ностальгии захлестывает с головой.
Припарковав машину, я выхожу и блокирую дверь. Не знаю, почему я волнуюсь. Любой автоугонщик мог бы украсть ее за две секунды, но не думаю, что кто-то захочет завладеть желтым «жуком», на котором больше ржавчины, чем краски.
Как только я вхожу в бар, меня окутывают запах пива и сигаретный дым. Здесь никогда и никого не заботил закон "о запрете курения", а уж тем более старожил, которые практически живут в этом баре. Потертые ковры и панели из темного дерева точно такие же, как я их запомнила. С левой стороны стоит несколько будок, их высокие перегородки и тусклое освещение скрывают множество грехов.
— Иден? Это ты? — я оборачиваюсь на звук своего имени, и меня приветствует Большой Джим. Он сидит на барном стуле, опершись локтем на полированную деревянную столешницу, а его мясистая рука сжимает кружку пива. Его седая борода и морщинистое лицо делают его похожим на извращенную байкерскую версию Санты. Я чувствую запахи поношенной кожи и табака, когда он протягивает свободную руку, приглашая меня для объятий. Я принимаю приглашение, и его кожаная куртка скрипит, когда он сгребает меня в свои неуклюжие объятия. — Где ты была, малышка? Мы здесь скучали по тебе.
— Университет. Работа.
Я отстраняюсь, и он кивает.
— Слышал о твоей маме. Сожалею.
Прошло четыре года, как умерла мама. Четыре года с тех пор, как я бросила работу в этом месте, чтобы заботиться о ней в те последние недели. Со временем легче не становится, и несмотря на то, что прошли годы, я все еще не перестаю думать о ее потере. Сначала это было похоже на писк будильника, трезвонящий каждую минуту, вкупе с болью, которую, я была уверена, не переживу. Но потом минута превратилась в час. Часы превратились в утро или полдень, и теперь я иногда целыми днями не думаю о ней. И я ненавижу это. Я ненавижу это в себе, но мое сердце разрывается из-за Отто, потерявшего мать всего в тринадцать лет. Может, поэтому мы сейчас там, где мы оказались. Возможно, это повлияло на него больше, чем я думала, а я была слишком молода и погружена в свое горе, чтобы это заметить.
— Спасибо, — я не знаю, что еще сказать. Никогда не знала.
— Чем сейчас занимаешься?
Я сглатываю комок в горле, позволяя воспоминаниям о боли ускользнуть.
— Я изучаю право, работаю в Элизиуме.
— Итак, ты умна и получаешь степень, — улыбка прорезается морщинками в уголках его глаз. — Что ты делаешь в этом отстойнике?
— Она здесь, чтобы увидеться со мной. — Глаза Джима поднимаются и фокусируются за моей спиной. Его огромные плечи слегка напрягаются, а губы сжимаются. Сделав глубокий вдох, я медленно поворачиваюсь и оказываюсь лицом к лицу с Эшем. Черт бы его побрал за то, что он всегда был таким сногшибательным, сколько я его помню. Его длинные грязные светлые волосы собраны в пучок, который должен выглядеть нелепо, но это не так. У него стало еще больше татуировок с тех пор, как я видела его в последний раз, и теперь они ползут по его горлу и шее сбоку. Я делаю усилие, чтобы сосредоточить глаза на них и не встречаться с ним взглядом.
— Эш. Как дела? — закусив нижнюю губу, я нервно провожу рукой по волосам. Мое сердце колотится так сильно, что, клянусь, это слышно сквозь низкий гул тяжелого метала на заднем плане. Пять лет. Наверное, мое сердце вспомнило то, что забыл мой разум.
— Пойдем выйдем, — бросает он. Когда поворачивается ко мне спиной, мне становится немного легче дышать. Я следую за ним, мои глаза прикованы к потертому зеленому ковру.
Он проводит меня за бар, через заднюю дверь, ведущую в квартиру Дейва, расположенную наверху.
— Ой, не нужно беспокоить Дейва…
Он оборачивается и смотрит на меня через плечо.
— Его здесь больше нет. Я выкупил его долю.
— Э… — Эш купил бар? Честно говоря, я думала, что Дэйв никогда не продаст его.
Я следую за ним вверх по лестнице. Я была здесь всего один раз, когда Дейв пытался приставать ко мне. Но того раза было достаточно, чтобы заметить, что Эш переделал это место. Оно стало совершенно другим: обстановка современная и выглядит стерильно — типичная холостяцкая квартира. Его холостяцкая квартира.
— Хочешь выпить? — спрашивает он.
— Нет, спасибо.
Он садится на табуретку у барной стойки, а я просто неловко стою между коридором и кухней… по-прежнему отказываясь смотреть на него. Тишина повисает между нами, словно нечто плотное и живое.
— Прошло четыре года, Иден, — начинает он.
Я киваю.
— Я знаю. Я не должна была звонить… но мне нужна твоя помощь, — мои ноги остаются на месте, и я отказываюсь сокращать дистанцию между нами.
— Я рад, что ты это сделала, — его взгляд такой восторженный, и ощущается, как красная точка лазера. Зажмурив глаза, я откидываю голову назад и снова пытаюсь успокоить учащенный пульс. Он слишком… Эш. Я вздрагиваю, когда чувствую его теплое дыхание на своей шее.
— Ты совсем не изменилась, Иден. — Он ошибается. Я открываю глаза и ловлю себя на том, что смотрю прямо в его темно-карие глаза. — А вот и ты, — шепчет он.
Я не собираюсь делать это с ним. Сделав шаг назад, я прочищаю горло.
— Отто пропал, — шепчу я, преодолевая внезапное напряжение.
Повисает тишина.
— Как давно?
— Неделю назад, — залезая в карман куртки, я достаю неприметный на вид коричневый конверт и прижимаю его к его груди. — Его арестовали в день исчезновения за хранение кокаина. У него в комнате было спрятано почти десять штук наличными, Эш. А теперь его нет, — я сглатываю ком в горле. — Одного из его друзей только что вынесло на берег реки, ему прострелили голову, — от страха у меня трясутся руки и наворачиваются слезы. Я
