к границе, за которой иммунного ждало превращение в атомита. Кому, как не ей об этом знать, ведь её знахарский дар мониторил тело лучше любой медицинской техники. Но после того, что случилось в бывшем убежище МЧС и разговора с Компасом, не то чтобы у нее оставался какой-то выбор. После тех событий нимфа постоянно ощущала себя крысой, мечущейся по пылающему лабиринту, который прямо за ее спиной превращается в настоящий ад. И ничто не могло избавить ее от этих предчувствий.
Девушка стала дерганой, раздражительной, ходила мрачнее тучи, огрызаясь на окружающих по малейшему поводу. Это заметил не только Буран, но и другие стронги. И теперь ее старались избегать, опасаясь нарваться на новую вспышку гнева. Блондинка понимала, что это не ведет ни к чему хорошему, но поделать с собой ничего не могла. Впервые за долгое время, проведенное в Стиксе, внутри нее угнездился страх — противный, сосущий под ложечкой, заставляющий сжиматься внутренности. Лидер Дикого стаба пытался вызвать ее на разговор, ведь они с Бураном слишком хорошо знали друг друга, чтобы он мог игнорировать ее состояние. И Аврора, как могла, попыталась ему рассказать о своих тревогах. Но сделать это было не так-то просто, ведь разговор и откровение о её скорой гибели, полученное ею от Компаса, пришлось сохранить в тайне. Все, что касается Великих, должно оставаться тайной знахарей. Не она придумала это правило, и не ей его нарушать. Поэтому у неё не вышло передать всей полноты картины тех мрачных и гнетущих мыслей, что терзали её после той судьбоносной встречи. Хоть она и пыталась вразумить и Бурана и других стронгов о нависшей над ними угрозе.
Она чувствовала себя Кассандрой — её предупреждения касательно планов килдингов сталкивались с непониманием. Большинство считало, что со смертью Тритона и его подручных, пережевыванием основных сил внешников, муров и атомитов, все, что планировали килдинги пошло прахом и теперь бояться нечего. В Диком стабе за месяц, прошедший с момента пропажи Дикаря, дела шли на лад. В группировку продолжали вливаться новые группы — как стронги, слетевшиеся на её зов, переданный на Запад Лемехом, так и простые рейдеры, ищущие заработка на новом месте. Ведь не зря говорят, что рыба ищет, где глубже, а человек — где лучше. Стронги подавили последние очаги сопротивления Чертей, а после нескольких разгромных засад и стычек с отрядами атомитов, те заползли так глубоко в свои радиоактивные норы, что про них, на какое то время можно было забыть. И теперь кластеры, ранее недоступные для рейдов групп и одиночек, превратились в настоящий Колондайк, куда стекались бродяги из Флюгера, Трехстенка, Сестёр и других, более мелких поселений. Дикий стаб, как мог, старался контролировать этот процесс, застолбив кластеры с самой жирной добычей под себя. В этом неплохо подсобила карта мертвого рейдера, оставленная Бурану Дикарем. Если рейдеры со стороны обыскивали вновь открывшиеся кластеры вслепую, стронги из Дикого уже знали что, где и когда стоит проверять, потому снимали с перезагрузок все сливки.
На фоне этого атмосфера в Диком стабе царила приподнятая атмосфера. Бывшая лаборатория теперь превратились в новый дом для стронгов, где они, впервые за долгое время, могли почувствовать уверенность в завтрашнем дне.
Но нимфа знала, этот благостный период рано или поздно закончится. Предостережение Дикаря все еще звучало у нее в ушах — килдинги никогда не отступают от своих целей, не остановятся они и сейчас. Поэтому девушка, в перерывах между рейдами, неприкаянной тенью, придавленной тяжелыми и мрачными предчувствиями шаталась по галереям бункера, чувствуя себя чужой на этом празднике жизни. И она бежала от этой лживой мирной жизни вновь и вновь срываясь в опасные рейды на рад-кластеры.
Единственным, кто хоть как-то скрашивал её нынешнюю жизнь, был Шут. Молчаливый парнишка, которого они с Греком когда-то вытащили из горящей школы на свежем, захваченном матерыми тварями кластере, и сам избегал общества других людей, не горя желанием общаться с малознакомыми стронгами. А у Бурана сейчас хлопот был полон рот, все его время съедали свалившиеся с легкой подачи Дикаря ему на голову заботы о группировке стронгов и их новом доме. Поэтому нимфа взяла над ним шефство и таскала на вылазки с собой, несмотря на сдержанное, хоть и явное недовольство приемного отца парнишки, которым, по сути, и стал Буран. И Шут сейчас был едва ли не единственным человеком в Улье, который хоть как-то мог скрасить и приподнять мрачное настроение нимфы.
От размышлений, в которые девушка погрузилась с головой, её отвлек сигнал вызова рации.
— Движение на двенадцать часов!
Сейчас их отряд прятался на границе городской черты Полярных Зорей. Отсюда была отлично видна красно-белая труба АЭС, да и вообще место это было выбрано неспроста — они засели в водонапорной башне, служившей отличным наблюдательным пунктом, с которого открывался великолепный обзор на весь кластер. Этим и воспользовался Фидель, засевший на её вершине, где они прятались несколько последних часов. И вот теперь он подал голос по рации, заметив кого-то снаружи. После той истории с огромной бандой атомитов, которых отряду Дикаря и Якута удалось знатно потрепать, девушка сдружилась с парнями, и теперь частенько моталась на вылазки именно с ними. С отрядом Кавказа у нее последнее время отношения не складывались, она чувствовала немой укор, идущий от них. Её винили за смерть Тамтама, ведь это именно она настояла на том, чтобы сенс отправился во Флюгер с Дикарем. И не сказать, чтобы этот укор был беспочвенным, девушка подсознательно признавала их правоту. Поэтому, с людьми Кавказа она в рейды старалась не ездить. А прочие отряды стронгов, примкнувшие к Дикому стабу, были ей, по большей части, незнакомы — за тот год, что она провела в плену, многое изменилось, большинство тех, кого знала раньше либо погибли в стычках с мурами, внешниками и тварями, либо подались в другие края. Потому, как-то незаметно девушка прикипела к Якуту и его людям — та история с атомитами сблизила их.
— Кто там?
Блондинка отозвалась для проформы, хотя уже успела ощутить отклик своего ключевого дара. Она почувствовала вибрации тонких, незримых нитей, соединявших её с подконтрольными ей марионетками.
— Твои болванчики идут. И с ними один свежий «пассажир»! Всего восемь тел. Минут через десять будут у нас.
Восемь это хорошо. Это значит, из десятка отправленных на суицидальную вылазку муров смогли выжить целых семеро. Учитывая весь тот кромешный ад, который творится на только что перезагрузившейся Зоне, это отличный результат, она ожидала гибели не менее половины марионеток. Не зря она с такой тщательностью и старанием выбирала себе «подшефных», фильтруя попавших ей в руки Чертей. Буран не был в восторге от этой идеи, но альтернативой этой идее было то, что под «черный дождь» придется отправлять своих собственных людей, поэтому у него не оставалось выбора, кроме как согласиться. «Марионеток» было не жалко.
— У них на хвосте рад-мутант. И похоже, что твоих «матрешек» немного потрепали.
— Ну, они же не на прогулку в летний парк мотались! Мут серьезный⁈
Снайпер некоторое время не отзывался, явно изучая обстановку через оптику своего мощного прицела. Но потом все же откликнулся.
— Кусач вроде. Но страшный, как моя жизнь! Не пойму даже, из кого такое чудо-юдо вылупилось.
— Сработать его можешь?
Снайпер лишь усмехнулся.
— Обижаешь!
Некоторое время ничего не происходило, но потом ухо нимфы уловило едва различимый через шум дождя и ветра щелчок выстрела «Выхлопа», практически скрытый внушительным глушителем крупнокалиберной винтовки.
— Готов! Отправишь своих подшефных полутать его?
— Черт с ними, с потрохами, мы тут не за этим! Не будем тратить время, не хватало ещё «пассажира» окончательно облучить.
Фидель горестно вздохнул, явно представив себе богатства, что останутся лежать бесхозными в споровом мешке рад-мутанта, но спорить не стал. Сейчас отряд Якута вместе с ним самим подчинялся приказам нимфы. Новичков здесь не было, и люди прекрасно понимали, что ради парочки рад-горошин не стоит ставить под угрозу сложный и опасный рейд.
— Больше хвоста нет!
Узнав о том, что томительное ожидание подходит к концу, девушка закончила свою возню с набиванием магазинов и даже на мгновение забыла о раздирающем лицо зуде.
Наблюдатель ещё какое-то время вглядывался в серо-черную пелену дождя, который к тому времени уже успел значительно поредеть, после чего ответил ей:
— Угроз не наблюдаю, вроде все
