Хану радость –
средь русских раздор!
«Пусть урусы всегда меж собою дерутся –
Сладость власти есть в горечи ссор».
И опять как в ознобе трясется земля,
Злыми корчами бьется
под гнетом копыт.
Бранный пир для залетного воронья:
Вволю крови напьется оно,
погостит!
2
Младший рос, мужал, дела взрослили,
В братние раздоры не вступал.
Землю его войны обходили.
Только мир не вечен – час настал:
Шла по наущению Андрея
В отчие края Дюденя рать
Грабить, разрушать и убивать,
Ничего живого не жалея.
Подминая версты под себя,
Оставляя сзади пепелища,
Сами не имевшие жилища,
Выживших оставив без жилья,
Шли тумены, на снегу чернея,
Неостановимы – шли и шли,
Шли по зову каина-Андрея,
Князя-изверга своей земли.
На великокняжеский престол
Из улуса Джучи шел Андрей –
Видно, бес опутал и повел
По тропе которы и смертей.
За услугу данью вдвое большей
Той, что Дмитрий хану посылал,
Отплатить брат средний обещал:
Властолюбье – людям тяжкой ношей!
И в погоне за земною властью,
Упиваясь кровью братьев всласть,
Тело рвет страны родной на части
В алчной дрожи Городецкий князь.
Пламя над Владимиром, Коломной,
Полыхают Суздаль и Можайск,
Будто бы один пожар огромный
Губит позабытый Богом край.
Каждый ищет для себя спасенья.
От соседа помощи не ждет.
Слабость – порожденье разобщенья.
Отчужденье к немощи ведет.
Тверь гостей незванных не впустила,
Повернули от ее ворот.
Сила уважает только силу.
Лишь над слабым верх она берет.
Слабость в неосознанности силы,
В липком страхе прошлых горьких бед.
Слабость, скольких сильных ты лишила
Выстраданных муками побед?!
До Москвы змеею докатился.
Ханской рати малый ручеек,
И в овечьи шкуры обрядился,
И вьюном обвил Москвы порог.
Горек первый опыт Даниила:
Соблазнившись патокой речей,
Ворота Москва свои раскрыла
Для врагов в обличий друзей.
Был недолог бой, кровав и страшен,
И не бой, а сущая резня!
Полыхали свечи градских башен
В море всемосковского огня.
Закусив железные удила,
Кони вынесли из вражеских оков
И обманутого Даниила
И его растерянных бойцов.
Ускользнула малая дружина,
Побросав дома свои и скарб,
Все оставив за посадским тыном,
Не страшась людских и Божьих кар.
Страх перед ордынскою чумой,
Неотступный, леденящий кровь.
От доски отцовской, гробовой
И доселе гнул к земле сынов:
«Свыше посланное нам проклятье
За вражду, раздоры на Руси,
Человеку суждено понять ли?!
А тем более – остановить!
Все живое гибнет под напором
Непреодолимых злобных сил –
Страшный суд за распри и которы –
Божье наказание Руси!»
Перед Богом оправдать себя непросто.
Разве оправдание в словах!
Что стонать да плакать по погостам,
Коли вся земля – зола и прах?!
Княжество свое – куда бежать?
К братьям-упырям дороги нет.
Княжество мало. Но есть в нем пядь!
Есть в нем рать! И шею гнуть – не след!
Пусть прощенья свыше не дано!
Пусть молва осудит и казнит!
Но с плечей багровое корзно
Даниил снимать повременит.
Зацепиться за сажень, за пядь.
Пусть кругом одни лишь тлен и смерть.
Всем назло все сызнова начать!
Сыну Невского удел – все сметь!
3
Во Звенигороде плотники снуют,
Город встречи ждет с безжалостной ордой –
Кузнецы мечи булатные куют:
Расставаться с жизнью, так большой ценой.
Стены старые, им приступ нипочем,
И железо им знакомо, и смола,
И пороком их пытали и огнем –
Ладно все, да больно крепость уж мала!
Но на благо на дворе трещит мороз,
Для гостей воды хозяевам не жаль –
И по склонам вырастает льда нарост:
«Ну-ка, ежли кто желает, залезай!
Да гляди, не соскользнись на полпути.
Сразу гузно продырявишь о копье!
Если выдюжишь до верху доползти –
Тут согреем, смолкой ласковой польем!
Причесать тебя из стрельницы стрелой
Собралися все хорошие стрелки,
Им не жаль, поверь, гостек наш дорогой,
Им обидеть гостя просто не с руки!»
Князю гвоздем в мозг впилась Москва.
Стынет сердце – горю не помочь.
«Задарма купила татарва! –
Даниил не спит ни день, ни ночь.
– Удержать хоть клок родной земли
И отсюда заново шагать.
Чтоб в себя поверить мы смогли –
Отстоять! Хоть мертвым – отстоять!»
Устоял острожек-городок.
Враг ушел, бессилие коря,
В лютой стуже злого января
Получив заслуженный оброк…
И БОЛЬШАЯ РОДИЛАСЬ ЗЕМЛЯ!
4
Даниил Благоверный, скажи, в чем же дело?
Про тебя нет в учебниках
строчки одной!
Семь веков проползло, пронеслось, проскрипело –
Твое имя лишь в требниках –
местный святой.
Про тебя позабыли… Но все ль позабыли?!
Монастырь твой сносили –
снести не смогли.
Нас хотели лишить наших предков. Лишили?!
Нас почти ослепили.
Мы ж свет обрели.
Вырывали нам память из мозга клещами,
Кислотою травили,
железами жгли.
Мы ж прощали, мы все разрешали, молчали,
Погибали и жили,
забыть – не могли!
Окруженный разрухой заводов, завалов,
Монастырь белостенный
вставал из руин.
Как ей ни было б тяжко, страна понимала –
Кто наездник залетный,
кто сын.
