Что не догадались, что ты завралась.
— Неплохо, — встречает меня Джулиан и осматривает со всех сторон. Когда он был просто фотографом "Юлием" и встретил меня в торговом центре, то был гораздо приятнее. Слава меняет людей, создает призрачное ощущение счастья, которое может быстро разрушиться, стоит тебе совершить малейшую ошибку. — Теперь покажи на что ты способна, детка.
Он отправляет меня на подиум, и следующие пару минут я купаюсь в ярком свете софитов, в море взглядов, в той самой возможности быть самой собой. Не думать о каждом своем жесте. Не думать о том, какой меня хотят видеть близкие. Всего двое близких. Алекс и Даша.
— Ненавижу его, – рычит рыжая Эля после пятой смены наряда Мы с первого дня модельной школы общаемся. Удивительно, но соперничества нет. Ну или пока повода не было. Хотя она не раз была замечена в конфликтах и ходят слухи о ее связи с Джулианом. Но не мне кого-либо судить. – У меня скоро вместо крови пот потечет… Даже поесть не дает…
— Главное, помни, что однажды ты будешь покорять Милан, — пожимаю я плечами, а потом мы с ней оборачиваемся на шум, который создают в углу остальные девчонки. Как курицы, честное слово. Они не плохие, просто разговаривать о том, какие все мужики сволочи мне неинтересно. Особенно, когда они вот так грубо устроили охоту на одного из них. Эля же не ноет, просто развлекает мудростью своих двадцати лет.
Я не успеваю посмотреть, на объект охоты, потому что меня уже выталкивают на очередную проходку по подиуму. Там я демонстрирую воздушный наряд персикового оттенка, для которого потребовалось снять бюстгальтер.
— Ты видела его? – толкает меня Эля, когда мы переодеваемся в последние наряды. Обтягивающие комбинезоны самых разных оттенков, в которые влезть можно с большим трудом. А когда получается, чувствуешь себя так, тебе перебинтовали каждый участок кожи.
— Кого? – Господи, как душно и молния еще не застегивается.
— Гонщика, которого взяли для рекламы новой линии. Сегодня одну из нас должны подобрать ему в пару. Господи, он просто секси.
"Заманчиво, ничего не скажешь," — пытаюсь я высмотреть лицо этого мега-гонщика. Но вижу только край широкого плеча, обтянутого белоснежной рубашкой и затылок с модельной стрижкой. Пижон, все ясно. Но какая разница, если нужно будет с ним просто поработать. Съемка для главной линии позволит лицу модели появиться на всех билбордах этой компании, магазинах и даже на телевидении. Это огромная возможность выбраться из серой массы и заполучить выгодный контракт.
Только вот мне это точно не светит. Не потому что меня не выберут, а потому что Алекс не позволит. Ему больше нравиться когда я дома сижу и постель его грею, пока он буквально тонет в работе.
— Как же его фамилия, известная еще такая, историческая, — все бубнит Эля, пока я пытаюсь высмотреть лицо и застегнуть молнию. И лучше бы не высматривала, потому что имя я вспоминаю, как только одна их брюнеток смещается вправо, открывая полный обзор. – Точно! Невский! Мирон!
На меня в тот же миг тонной слез, боли, ненависти обрушиваются воспоминания. Волной сбивают жизненные ориентиры, которые как многоэтажку воздвигала целый год. Она просто рушится, вынуждая задыхаться, внутри себя кричать и умирать под завалами такой идеальной и устроенной жизни. Как быстро смог рассыпаться этот карточный домик, как быстро я вспомнила, какой была наивной. Наивной, когда он в любви признавался, когда сказал, что ничего дороже нет. Наивной была и тогда, когда он бросил меня. Просто с утра ушел, сказав, что не сможет добиться успеха рядом со мной. Что я обуза. И это после всего того, что мы пережили вместе.
Я так сильно дергаю молнию, что оно с треском рвется. Это привлекает ко мне всеобщее внимание. Короткий контакт глаз и я понимаю, что узнана.
Да и что во мне могло измениться за один год. А вот он, словно операцию пластическую сделал… Пижон.Это раньше он носил лохмы, закрывающие лицо. А теперь модной прической оно выставлено на всеобщее обозрение красоток. Ну отлично. Значит он добился своего. Осталось только поздравить. Но не мне.
— Твою ж, — отвожу взгляд.
Размахивая кулаком, прибегает главный модельер Грачев и покрывает меня трехэтажным матом. Мне, выросшей в детском доме не привыкать конечно, но от некоторых слов краснеют кончики ушей. Но при этом Грачев без истерик подает мне новый комбез. Я пытаюсь отойти переодеться за ширму, но он тормозит меня, создавая вид взбесившегося борова.
— Я быстро, — шепчу, не желая, чтобы Мирон видел, как я переодеваюсь. На других плевать, а ему стриптиз устраивать не хочу.
— Переодеваешься или выметайся. Тебе еще за комбинезон деньги отдавать.
Делаю упрямый вид, хотя послать его хочется к черту, но и терять эту скрытую от правильного Алекса жизнь не хочется. Это всего лишь попытка быть собой.
Рванными движениями стягиваю комбинезон у всех на виду, чувствуя, как от воздуха тут же твердеют обнажённые соски. Смотрю на Невского, и знаю, что каждый в этой большой гримерной пялится мне на сиськи, вот его взгляд ощущаю как прикосновение.
Жадное, пронизывающее до нутра.
Натягиваю черную эко-кожу, пиная ногой красную и Грачев сам застегивает мне молнию, после чего отправляет на подиум. А я пока ковыляю на своих шпильках, сверлом в затылке чувствую нежелательное внимание того, кто вообще не должен был в моей жизни появляться. Снова.
Откуда он взялся и почему рушит эмоциональные бастионы, даже не приближаясь.
Даже не прикасаясь.
Глава 4. Сашка
— Ты его знаешь, — заключает Эля, когда мы возвращаемся с проходки. Я прячусь за нее насколько вообще возможно спрятаться за телом похожим на березу, чтобы убедиться, что он ушел. Не важно куда, главное подальше. — Колись. Трахалась с ним?
Меня коробит от этого грубого слова, потому что единственную ночь, в которую наши души буквально пели в унисон, я не могу назвать подобным образом. Оно унижает меня, оскорбляет все то удовольствие, что я познала, и всю ту боль, что испытала после.
— Да, было один раз,- глупо скрывать.
— Всего один, — вздыхает Эля, а мне ее уже ударить хочется. Никакой деликатности. Она и с парнями так. Захотела, взяла. – Я думала ты способна на большее.
