Рейлли последовал за ним в коридор. С тех пор как он в последний раз побывал здесь, прошло без малого двадцать лет, но в помещении почти ничего не изменилось, разве что ковровая дорожка лежала другая — впрочем, такого же дешевого и казенного вида, как и прежняя.
К счастью, за минувшие годы не изменились и его отношения с Патриком Лувером. Несмотря на бесчисленные разногласия между уважаемыми правительствами их стран, пик которых пришелся на период войны в Ираке, американец и француз остались добрыми друзьями. Когда сестра Лэнга решила приехать в Париж в гости к своей школьной подруге, Патрик с радостью вызвался позаботиться о ней. Джанет взяла с собой Джеффа, своего приемного сына. Француз уговорил ее ежедневно приводить мальчика к нему домой, где он мог играть с его детьми, пока Джанет с подругой гуляли по магазинам улицы Фобур-Сент-Оноре. Именно Патрик сделал тот телефонный звонок, который вторично сокрушил мир Лэнга.
Сотрудник ГУВБ проводил Рейлли в кабинет, который тот помнил, и сел за стол, совершенно пустой, не считая тонкой папки. Почти сразу же появилась немолодая женщина с подносом и поставила на стол кофейные чашки. Лэнг совершенно не хотел ни есть, ни пить, чувствовал себя так, будто совсем недавно умял столько всякой пищи, что хватило бы нагрузить океанский танкер, но сил отказываться у него не было.
— Так, значит, ты стал адвокатом? — спросил Патрик. Было ясно, что он не намерен вести серьезный разговор, пока они с другом не останутся наедине. — Обуваешь финансовых гигантов на миллионы долларов, да?
— Нет, — покачал головой Лэнг, — вообще-то, я защищаю преступников в белых воротничках, когда они попадаются.
— В белых воротничках? Преступников? — поджав губы, переспросил француз. Вид у него был такой недовольный, будто его заставили произнести словосочетание «австралийское вино». — Защищаешь, говоришь, преступников? В белых воротничках?
— Да. Преступления в сфере бизнеса. Никакого насилия: растраты, мошенничества и тому подобное.
— Тех, у кого хватает денег на твой гонорар?
— Конечно.
Женщина вышла из комнаты, закрыла за собой дверь, и Патрик сразу же подвинул гостю папку, лежавшую на идеально отполированном столе.
— Так и неизвестно, кто и зачем? — спросил Лэнг, не прикасаясь к ней.
— Ничего не известно, — с досадой мотнул головой Патрик. — Нашли явные следы алюминия, оксида железа и азотистого воспламенителя.
— Термит? Ведь его используют только военные — против танков. Иисусе, неужели какой-нибудь псих смастерил там в подвале зажигательную бомбу?
— Зато понятно, почему пожар был настолько сильным.
Патрик старательно увиливал от того, что больше всего интересовало Лэнга. Это значило, что новости должны быть плохими.
Лэнг с трудом сглотнул слюну.
— Жильцы… Что вы?.. — начал он.
— Трое, как я и сказал тебе по телефону. Все подтвердилось. Твоя сестра, ее приемный сын и хозяйка, Летти Баркмэн.
Лэнг знал, что все будет именно так, но в иррациональной части его сознания все же сохранялся проблеск надежды на то, что все как-то обойдется, что Джанет и Джефф во время пожара были где-то совсем в другом месте. Получилось так, будто он услышал смертный приговор в конце судебного процесса, вердикт которого был предрешен с самого начала. Случившееся было совершенно невозможно, во всяком случае, если в мире еще не все перевернулось вверх дном. Сейчас он видел перед собой не Патрика, сидевшего за столом, а Джанет, глаза которой сверкали от восхищения тем миром, который она ни за что не желала принимать всерьез. Еще Джеффа, мальчика, которого его сестра после развода отыскала в одной из вечно охваченных лихорадкой стран, лежащих к югу от Мексики, темнокожего, темноглазого, с профилем, точь-в-точь похожим на вырезанные в камне портреты майя. Джеффа в повернутой козырьком назад бейсболке, мешковатых шортах и высоких кроссовках. Десятилетнего Джеффа, чудесного товарища Лэнга, который относился к нему, пожалуй, как к родному сыну.
По щекам Лэнга текли слезы. Он не вытирал их.
— Кому могло понадобиться?..
Патрик извлек откуда-то носовой платок и ответил:
— Не знаю. Баркмэн была богатой американкой, разведена, давно жила в Париже и, насколько нам известно, не имела никаких контактов с политическими экстремистами. Все ее знакомые уверяют, что она вообще не интересовалась политикой. Твоя сестра была врачом…
— Детским ортопедом, — уточнил Лэнг. — Она ежегодно уезжала на месяц работать в страны третьего мира, туда, где нет нормальной медицины. Джефф осиротел во время землетрясения. Она забрала его с собой.
— Джанет ведь тоже была разведена, да?
Лэнг наклонился и принялся помешивать кофе, чтобы хоть чем-то занять руки, а то он все это время держал их неподвижно на коленях.
— Да. Сестра была замужем за неким Холтом. Никто ничего не слышал о нем с тех самых пор, как они разбежались семь… нет, восемь лет назад. Джанет оставила его фамилию, потому что она записана в ее медицинском дипломе.
— Судя по всему, это не могло быть ограбление. Зачем преступникам уничтожать весь дом?
— Если только они не желали, чтобы стало известно, что именно украдено.
— Возможно и такое, — согласился Патрик. — Но в доме мадам Баркмэн была установлена потрясающая система сигнализации, а все окна закрыты решетками. Наверное, ваша нью-йоркская привычка. Дом был укреплен, словно… М-м-м… Как это место называется, где хранится американский золотой запас?
— Форт-Нокс, — подсказал Лэнг.
— Именно, Форт-Нокс. Я предположил бы, что цель состояла в том, чтобы уничтожить, а не похитить.
— Что уничтожить?
— Если мы сможем это узнать, то и преступников найти никакого труда не составит.
Некоторое время мужчины смотрели друг на друга через стол и не знали, что сказать. В конце концов Патрик подался вперед.
— Конечно, это не утешение для тебя, но пламя было очень сильным. Они должны были почти мгновенно умереть от удушья — ведь огонь сразу сожрал весь кислород, — если только их не убило взрывом еще раньше.
Лэнг заметил, что фраза прозвучала слишком уж гладко, и понял, что его друг лжет. Пусть с благими намерениями, но лжет.
— Таким делом, как ты сам понимаешь, должна заниматься полиция, — продолжал Патрик. — Не знаю, долго ли еще мне удастся держать его у нас под тем предлогом, что это мог быть теракт.
Лэнгу хотелось, чтобы дело расследовалось под контролем ГУВБ, по двум причинам. Во-первых, благодаря его дружбе с Патриком можно было не сомневаться в том, что все необходимые процедуры будут соблюдены. Кроме того, французская разведка заслуженно считалась одной из лучших в мире. Во-вторых, парижская полиция по уши увязла в болоте политических интриг. В ней имелось много вполне реальных прообразов никчемного инспектора Клузо из «Розовой пантеры», блестяще сыгранного Питером Селлерсом.
