— Ой! Он же безумных денег стоит! — выдохнула Аглая.
Успевший уже спуститься со шхуны Петр протиснулся на другую сторону стола и возмутился:
— Не дороже жизни! Ты — врач, тебе и владеть. Где быку чего лишнее отрезать, где подстреленного бедолагу подштопать.
Расхохотавшись, Аглая пообещала раскрасневшемуся старпому:
— Сейчас доболтаешься, так точно чего подрежу, только не быку!.. Но, ребята… Это чудесный подарок. Спасибо вам большое!
Я подождал, пока первую игрушку осмотрят, поиграют с разными устрашающего вида железками, после чего уложат на место и застегнут все ремни и замочки. Потом достал второй ящик и также уложил на стол. Под обитой материей крышкой оказалась пара тяжелых револьверов под патрон калибра одиннадцать миллиметров. Черное воронение, черные же деревянные щечки на рукоятях. И тонкая серебряная насечка, украшавшая ствол, барабан и свободные металлические части. На дереве красовались все те же вензеля мастерской Васильева с каждой стороны. Казалось, будто каждый из револьверов оплела невесомая паутина, превратив сугубо утилитарную вещь в настоящее произведение искусства. Такие подарки редко берут на войну или в повседневные походы. Это — домашние любимцы, которых передают из поколения в поколение. И которые зачастую кто-то вывешивает на стене, как начало будущей коллекции.
Не поленившись, перебрался поближе к Петру и крепко его обнял. Уважил, что еще скажешь. То-то он все посматривал, что я обычно на поясе ношу. А у меня там вместо домашнего кольта в последнее время похожие револьверы обитали.
— Нормально все, капитан! Все ребята голову ломали, что подарить. Вот, выбрали.
— И не проболтались же, черти…
В третьем ящике оказался столовый фарфоровый набор на шестнадцать персон. Тарелки, чашки, блюда и прочая мелочевка, из которой я смог опознать только молочник. Причем на каждом предмете сияли золотом две буквы «А», сплетенные в замысловатый узор: Аглая и Алексей. Вот так, на долгую память. И с намеком, чтобы в гости не забывали звать.
Обняв прослезившуюся супругу, еще раз поблагодарил всех. Не только за подарки, но и за сам факт внимания со стороны друзей. Как мне вчера вечером объяснили, обычно на свадьбы народ ходит с какой-нибудь безделушкой, которую можно пристроить по хозяйству. Или вообще в конверте или раскладной открытке небольшую сумму презентует. Чтобы поом за свадебным столом съесть-выпить на такую же сумму. И молодым вроде как внимание и сам не в накладе. И это считается вполне нормальным.
А вот такие личные подарки — это уже знак особого внимания. И остается лишь порадоваться, что для команды я не просто наниматель, но и хороший друг. Дружба здесь — дорого стоит. Настоящая, не показная…
* * *
Уже в сгустившихся сумерках начали сворачиваться. Точнее — это мы с Аглаей решили потихоньку домой собираться, а народ наоборот, зажег фонари и сообщил, что еще поотмечает. Благо, отработавший свое оркестр из зала собраний перебрался на пристань. И теперь они по очереди наигрывали со старичками местные шлягеры. Причем знакомые Евгена явно неплохо подогрелись грогом, поэтому были только рады наступившей передышке.
Но перед тем, как окончательно попрощаться, я вынужден был отойти на пару минут в сторону. Игнатий успел шепнуть на ухо, чтобы Аглая не услышала:
— Алексей, у нас тут неприятность маленькая. Пузан заявился, видеть тебя хочет. Пока еще в сторонке стоит, но, если с ним не поговорить, может попытаться праздник испортить.
— Рыбаков, что ли? Что ему надо?
— Высказаться хочет. Я говорю — давай передам, что ноги бить. А он уперся. Но — один стоит, без приятелей. Вряд ли драку хочет затеять. Хотя, что с пьяного возьмешь?
Поэтому я и не пил сегодня. Разве что чуть местного игристого вина пригубил и потом лишь холодную минералку себе и жене наливал. Не хотелось к вечеру перебрать, на свадьбе это дело обычное. Кого-то не уважил — и все, обида. С тем выпил, с другим, вот тебя к ночи уже еле живого в пролетку и уложат, потому как на коня точно не взобраться. И на утро запросто домашний скандал, ведь вместо первой брачной ночи супруг пластом лежал. В прошлой жизни некоторые из друзей умудрились нечто подобное исполнить, охламоны.
— Пойдем, послушаем господина Рыбакова. Пусть мне выскажет, что копил столько времени.
Семен стоял как раз посередине между нашими столами и «Винной бочкой». Подпирал фонарный столб. И когда я подошел поближе, то понял, что без такой поддержки вряд ли Пузан смог бы вертикально держаться. Потому что пьян он был до безумия. Даже странно, что еще говорить мог.
Вперив в меня налитые кровью глаза, толстяк забормотал, капая слюной на светлую взлохмаченную бороду:
— Думаешь, все уже закончилось, чужак? Что, пришел и сразу в дамки?.. Не-е-ет, все еще только начинается… Сгинешь ты рано или поздно на своей лоханке! Уйдешь в рейс и не вернешься!.. Приватир хренов… А я — дождусь. И на могилке твоей потом спляшу, куда пустой гроб опустят… А потом, как молодая вдова траур снимет, так и все наладится…
— Совсем мозги отшибло?
— И ни одна собака даже не скажет, где именно на дно пошел…
Похоже, сильно Рыбаков обиделся. Вроде жизнь у него на мази. Свой кабак. Посредник на бирже моряков, с чего тоже неплохо капает. Среди молодых и с ветром в башке пофорсить может, пыль в глаза пустить. Вот только гнилой Пузан внутри, и нормальные люди это чувствуют. И эту гниль никак не переделать.
— Все сказал?
— Зачем ты сюда приехал, а? — Семен пошатнулся и еще крепче обнял столб. — Без тебя неплохо было… Но нет, принесла нелегкая… Корабли у него. Дружки-приятели… Ничего, у меня тоже друзья есть… Я еще…
М-да. И что теперь с этим идиотом делать? Вполне может себя спьяну накрутить, полезет еще на кого с кулаками.
— Игнатий, кого-нибудь из его знакомых знаешь?
— Да, подавальщик из «Бочки» вон стоит, на халяву отъедается.
— Попроси его, пусть хозяина домой отведет. Свалится еще от избытка сил мой недоброжелатель, а ночи уже холодные. Сляжет с пневмонией, да помрет ненароком.
Не став больше слушать пьяное бормотание, ушел обратно к жене. Но зарубочку себе сделал на память. Подобного рода трусы — они злопамятные. У самих кишка тонка с противником лицом к лицу сойтись, но за спиной будут стараться гадить. И пусть я от него никак не завишу, но той же Аглае лучше поберечься. Отраву какую может во двор подбросить или молодых идиотов на поджог подбить. Кто тебе смерти желает, от слов к делу запросто перейти может. Так что, может и к лучшему, что Пузан напился и молол без передыха. Я ведь про него почти забыл. А теперь — и сам не забуду о личном недоброжелателе, и парней предупрежу, чтобы с ним дел не имели. На всякий пожарный.
Прощание затянулось почти на полчаса. Кто хотел руку пожать, кто по плечу похлопать, Аглае несколько карточек вручили. Не визитки, размером побольше. Это уже приглашение от других новобрачных в гости заглянуть. Надо будет съездить, пока погода хорошая. Кстати, жена похожими открытками отдарилась, когда только заготовить успела? Карточки с отпечатанными картинками в лавке продаются, но каждую подписать надо. А особый шик, когда ты имя-отчество у Саввы заранее узнаешь и тогда карточка именной становится. Это ценят, на это внимание обращают.
