Скорчившись, Лили застыла в ожидании; ее сердце колотилось как бешеное.
Молчание, казалось, растянулось до бесконечности.
– Что это? Неужели священники в Нортумбрии опустились до того, чтобы скрываться под женскими одеяниями?
Прозвучавший в хриплом голосе сдержанный юмор поразил Лили больше, чем если бы ее ударили.
– Нет, милорд. – Юноша как будто не заметил, что господин потешается, и принял его слова за чистую монету. – Это и в самом деле женщина.
Радолф не удостоил его ответом и обратился к лежавшей у его ног Лили:
– Подними лицо, женщина, дай мне на тебя посмотреть.
Это был приказ, но Лили никогда не проявляла страха перед нормандскими завоевателями, которым ее сдержанность казалась лишь холодным высокомерием.
Выпрямив хрупкие плечи, она медленно подняла голову и невольно вздрогнула.
Возвышавшийся над ней мужчина подавлял своей непоколебимой мощью; каблуки его кожаных сапог украшали серебряные шпоры, темные штаны, плотно облегавшие сильные ноги, были перехвачены крест-накрест кожаными подвязками. Его ладонь лежала на рукоятке меча, убранного в ножны. Лили заметила, что костяшки этой руки пересекает не заживший до конца порез. Сплетенная из металлических колец кольчуга после дня сражения выглядела потускневшей.
Под шлемом Лили с трудом смогла разглядеть чисто выбритый подбородок и рот с полными губами. К своему стыду, она не сразу смогла оторвать взгляд от этих губ и посмотреть ему в глаза, мерцавшие темным блеском по обе стороны защитной носовой пластины. Поймав их внимательный взгляд, Лили поразилась светившемуся в них живому уму. Второй раз за короткий срок она испытала удивление.
Вероятно, какие-то из ее мыслей нашли отражение на ее лице, ибо сияние в темных глазах мужчины вдруг погасло и он подозрительно прищурился.
– Кто ты? – осведомился Радолф. – Как твое имя?
Лили потупила взгляд, сосредоточиваясь на руках и давая себе время придумать какую-нибудь правдоподобную версию.
Она держала ладони с крепко сжатыми пальцами на уровне талии, и тут в свете факела на большом пальце что-то блеснуло...
Золотое кольцо отца, подарок матери Лили! Кольцо, которое позже присвоил себе Ворген. Когда он был убит, кольцо попало к Лили, и с тех пор она его не снимала, ибо кольцо по праву принадлежало ей. Оно было особенным и являлось символом власти ее отца – на нем был выгравирован сокол с кроваво-красным рубином вместо глаза; рисунок обрамляла надпись: «Тебе отдаю я свое сердце».
Зная цену символам, Ворген присвоил себе сокола, когда убил отца Лили, и с тех пор гордая птица реяла на флагах и стягах над всеми полями сражений, в которых он участвовал.
Лили подняла глаза и уставилась на Радолфа, не зная, что сказать ему; а пальцы, скрытые под плащом, торопливо пытались стащить единственную улику, которая могла выдать ее тайну.
– Милорд, я гостила у своей родни по ту сторону границы, в Шотландии, когда начались эти беспорядки в Нортумбрии, – услышала она свой взволнованный голос. – Когда стало известно о смерти Воргена, меня отправили домой. Мой отец Эдвин Реннок – вассал графа Моркара и проживает в десяти лигах к югу от Гримсуэйда. При въезде в лес к северу отсюда на нас напали разбойники, но я сумела ускакать. Что случилось с моими людьми, я даже не представляю.
Английский граф Моркар являлся сторонником короля Вильгельма и отказался присоединиться к Воргену, когда вспыхнул мятеж. Таким образом, каждый вассал графа Моркара тоже хранил верность королю Вильгельму. Лили знала, что у Эдвина Реннока есть молодая светловолосая дочь.
– Я очень устала и испугалась, поэтому укрылась в этой церкви, надеясь найти здесь убежище. На севере все воюют, и трудно сказать, кто друг, а кто враг.
– Отличить одних от других и впрямь непросто, – согласился Радолф. Размышлять над его странной манерой разговора у Лили не было времени, ибо Радолф обратился к ней с вопросом: – А вы знаете, кто я такой, леди?
Лили кивнула. В этот момент кольцо под плащом соскочило с пальца, и она едва его не уронила.
– В таком случае вам известно, что я человек короля. Если вы в самом деле та, за кого себя выдаете, то со мной вы будете в безопасности.
– Да, милорд.
Неужели он поверил ей с такой легкостью? Лили крепко сжала кольцо во влажной ладони, когда Радолф склонился над ней; в его темных глазах поблескивали отражения мерцающего факела. Медленным движением Лили осторожно опустила кольцо в прореху подкладки своего плаща.
Радолф подал ей руку, и с ощущением, что кладет голову в пасть волку, Лили протянула ему дрожащие пальцы. Его кожа, заскорузлая от меча, обдала ее теплом.
Радолф помог ей подняться и пробежал взглядом по ее лицу, словно составлял опись имущества. От этой мысли Лили ощутила вспышку гнева, смешанного со страхом, она хорошо сознавала, что он мог там увидеть: овальное лицо с высокими скулами, прямой нос, чуточку длинноватый для истинного совершенства, и упрямый подбородок. Перламутровая кожа, слегка зардевшаяся от непривычно пристального внимания. Однажды в имение ее отца пришел бард и пел песни, в которых восхвалял ее красоту, и говорил, как мечтает растопить ее сердце, поскольку, красоту Лили отличала холодность, и те, кто ее не знал, полагали, что она обладает столь же холодным сердцем.
На самом деле сердце Лили было мягким и нежным, и ей приходилось тщательно оберегать его, чтобы оно не разбилось; со временем она утратила способность к открытости.
Осторожно, словно боясь испугать, Радолф стянул с ее головы скрывавший волосы капюшон и увидел непокорную массу выбившихся из прически кудрей.
Внезапный огонь полыхнул в темных глазах Радолфа.
– Луна сошла с небес, чтобы осветить нам путь, – пробормотал он. – Что скажешь на это, Стефан?
Вместо ответа юноша рассмеялся, и Радолф, приподняв прядь ее волос, пропустил их сквозь покрытые боевыми шрамами пальцы. У Лили перехватило дыхание и жар прилил к щекам. Вид собственных волос в его руке странным образом будоражил ее, но причина этого волнения была ей непонятна. Это Радолф, вынуждена была она напомнить себе, человек, который охотится на нее, чтобы уничтожить.
Рука Радолфа медленно обвела ее лицо, словно он хотел навеки запечатлеть в памяти ее черты.
От его прикосновения Лили охватил трепет, распространившийся волной от лица вниз по шее и груди к животу. Она была перед ним бледной свечой, а он – огнем, заставившим ее воспламениться. Теперь она горела медленным, томным пламенем.
– Вы не назвали свое имя, – подсказал он мягким, глубоким голосом и слегка наклонил вбок ее голову, чтоб она могла заглянуть в его глаза. Он хотел поцеловать ее – Лили прочла это в их темных глубинах. И она тоже этого хотела.
Чувствуя головокружение, Лили отвела взгляд, поймав себя на том, что вновь уставилась на его чувственный рот, уголки которого слегка изогнулись вверх.
