заметила.
Марыськой оказалась юродивая женщина, жившая тут же при лазарете. Силы была немеряной, а ум, что у пятилетнего ребенка. Так Ирине объяснила Марфа.
Марфа предложила Ирине поесть, но Ирину до сих пор подташнивало, и она решила ограничиться водой.
— Ну полежи ещё, барынька, скоро уже придёт Кирилл Мефодьевич и скажет, можно ди тебе домой. — голос Марфы звучал как будто колыбельная, но Ирина нашла в себе силы спросить — А где я?
Марфа ту же заохала — Ох, ты ж, болезная, сильно головой-то ударилась. Здесь у нас на вокзале, в столице.
Ирина еще больше запуталась, но решила еще раз спросить — в какой столице?
— Так понятно в какой, Москов-город наша столица называется, почитай уже пять сотен лет.
Ирину царапнуло, — Как пять сотен лет — спросила она, — а год-то сейчас какой?
— Так понятно какой, Одна тысяча восемьсот … — с гордостью ответила Марфа, мол, смотрите, какая умная, всё бабка знает
Ирине показалось, что всё резко закрутилось вокруг неё, стало резко не хватать воздуха и Ирина провалилась в обморок.
Глава 2
22 января 181..года
Доктор, Кирилл Мефодьевич, всегда приходил на работу рано. Обычно день начинался с чашки кофея, который он пил с начальником железнодорожного вокзала господином Прицыгайло Прохором Порфирьевичем. Но сегодня он сразу поспешил к себе в кабинет, надо было разобраться с женщиной, с баронессой, как там её, Виленская. Вчера он чуть было не совершил самую грубую докторскую ошибку. Он признал даму скончавшейся. Хорошо, что не успел вызвать людей из мертвецкой. Вот позору бы было, если бы дама по дороге в мертвецкую в себя пришла.
Хорошо, что Прохор Порфирьевич заметил, что дама непростая, одета богато, в драгоценностях, что надо бы документы вначале посмотреть. И людей выделил, спаси его господь, отнесли болезную к нему в кабинет.
– Так-с, как наша пациентка — громко и жизнерадостно произнёс мужской голос, вырывая Ирину из полудрёмы, в которой она находилась
Ирина услышала, как Марфа торопливо стала рассказывать. Вскоре доктор, уже переодетый в белый халат, подошёл к кровати, на которой лежала Ирина, сел, сложил руки на животе и сказал — Ну, что ж, голубушка. Рассказывайте, как вы себя чувствуете
Ирина честно сказал, что её тошнит, есть спутанность памяти, но в целом жива и хорошо.
– Давайте мы вас отправим домой, голубушка — предложил, всё также по-доброму улыбающийся, доктор и добавил — к мужу
У меня что муж есть? — в панике пронеслось в мозгу у Ирина, но она предпочла не задавать этот вопрос вслух.
Ирина знаками показала, что хочет пить и доктор, помог ей присесть и подал кружку с водой. Глотнув воды, Ирина всё-таки решилась задать вопрос — Марфа сказала, что сейчас 181…год, это правда?
– Да, голубушка, сегодня 22 января 181.. года от Рождества Христова
– А я?
– А вы, голубушка, баронесса Виленская Ирэн, двадцати шести дет отроду и сейчас Марфа принесёт вашу одежду. Не волнуйтесь, её отчистили, как новая и поедете домой. К мужу, к нянькам. Отлежитесь и всё пройдет и в другой раз будьте внимательны на перроне, когда народу много, очень опасно.
– Я…
– Да, голубушка, — доктор, похоже, читал мои мысли и отвечал на вопросы прежде, чем я успевала их задать, — вас толкнули, и вы упали прямо на рельсы. Хорошо ещё, что машинист поезда успел затормозить и вся ваша проблема только в ушибе головы, но это пройдёт. Я вам как доктор говорю.
Марфа принесла одежду. Помогла Ирине одеться. Одежда тоже была начала девятнадцатого века века. Длинное платье, нижние юбки, завязки по бокам, хорошо, что корсета не было. Хотя пока Марфа меня одевала, Ирина успела заметить, что фигура её стала не такой подтянутой, какой была. Живот был рыхловатый, а не подтянутый пресс, человека, который каждый день стоит в планке по 4 минуты. Бока были несколько кругловаты, ляжки тоже были. Нет, Ирина сейчас не была толстой, она бы скорее оценила свою фигуру, как поплывшая. Не критично, но, если ты привык к другому, то неприятно.
Ирина чувствовала, что доктор спешит от неё избавится, и подумала, ну что же, если я действительно «попала», и теперь баронесса, то посмотрим, что там за муж, возможно не всё так и плохо.
Выйдя на улицу, Ирина увидела ожидавшего её извозчика. Доктор, надо отдать ему должное, проводил Ирину прямо до возка, помог подняться, передал сумочку с документами и вежливо попрощался, на прощание предупредив, больше так не рисковать.
Примерно через двадцать минут, извозчик остановился около богато украшенных ворот. Это было кстати, потому как Ирина уже начала замерзать, и её сильно укачало. Скорее всего сотрясение мозга, думала Ирина, иначе бы так сильно не тошнило. Извозчик помог Ирине выбраться из возка и постучал в ворота., потом поклонился. Вспрыгнул на козлы и уехал, а Ирина осталась стоять возле ворот.
Вскоре к ворот выскочил парень в распахнутом полушубке и открыл, прятавшуюся в воротах калитку. Сначала замер, глядя на Ирину, потом, как будто спохватился и, поклонившись, махнул рукой, мол, заходите.
Ирина зашла на просторный двор и понимая, что, вероятно, баронесса должна здесь хорошо ориентироваться сразу пошла к высоким ступеням, расположенным перед большой резной дверью.
Не успела Ирина подняться на последнюю ступеньку, как дверь распахнулась и Ирина увидела одетого в очень красивую ливрею дядьку. Дядьке было лет под пятьдесят, у него был огромные седые бакенбарды и пряма спина. Камзол был насыщенного зелёного цвета серебряным шитьём.
– Госпожа? — лицо «дядьки» было крайне удивлённым.
– Я была в лазарете на железнодорожной станции, — почему-то стала объяснять ему Ирина
– Проходите, пожалуйста — дворецкий распахнул дверь, и Ирина зашла в дом. Ничего себе бароны живут — подумала Ирина, а сама спросила, — господин барон дома?
Почему-то Ирине казалось, что надо поскорее увидеть барона и уж тогда-то она сможет наконец всё выяснить.
– Нет, госпожа, господин барон уехал на службу, дома только…
– Кто там, Захар — откуда-то сверху раздался резкий сухой, как наждачная бумага, голос.
Ирина и дворецкий одновременно повернули головы в сторону лестницы, которая занимала половину холла. По лестнице спускалась высокая, худая, старуха. Женщина была вся в чёрном, что резало глаз несоответствием тёплой атмосфере дома.
Холл был украшен позолотой, и смешными барельефами, изображавшими различные сцены из греческой мифологии. На постаментах стояли милые вазы, а стены были расписаны яркими необычными цветами, казалось, что это огромные лилии расцветают в странном мифическом саду.
–
