новые сладкие земли доброго Белого Хана » прибыл на новое место жительства уже несколько другой народ, прозванный калмыками от ойратского слова "кольм" - смесь, так как сюда переселялись разные племена. Здесь беглецам в 1608 году присвоили статус русских подчиненных союзников. Добрый царь Василий Шуйский постарался. Караваны калмыки не грабили (Яса Чингисхана у этих кочевников по-прежнему была в почете), торговали честно и налетов на русские крепости не учиняли (с башкирами, правда, по мелочи дрались, но на это царское правительство закрывало глаза).
К тому же «калмыки» оказались отличным противовесом казахам, любившим тревожить русские рубежи, но самое главное, не на жизнь, а на смерть схватились с ногайцами, Восточным Крымом и главной ударной силой Крыма. А это означало, что искренность новых подданных очевидна, вреда от них никакого, а польза велика. В общем, были не халявщиками, а партнерами, только младшими.
На пике своего могущества калмыцкий хан мог соперничать с Крымским ханом, выставляя 50 тысяч всадников. Правда, Крымский хан, как глава местных мусульман мог постараться и привлечь под свои знамена "джихада" в большом походе до 100 тыс. всадников разных национальностей, но подобное получалось редко. После завоевания Крыма и калмыкам вольности, разумеется, поубавили. Титул хана, пусть и номинального, сам по себе исчез в 1781-м, когда хан Алексей «Доньби» Дондуков умер, а его брат-близнец и наследник Иона «Ассарай» Дондуков обменял у русских призрачный трон на более чем реальные поместья.
Чуть позже, в 1786-м, упразднили « Общенародное калмыцкое правление», – высший калмыцкий суд, все равно мало что решавший, поскольку считался органом консультативным, – передав рассмотрение «калмыцких дел» обычным уездным судам. Тогда же текущее управление калмыками передали обычным русским приставам.
Короче говоря, наметилась тенденция. Рядовые степняки всеми правдами и неправдами, вплоть до крещения, стремились пользоваться благами цивилизации, а верхушка - нойоны делали все возможное и невозможное, чтобы с таким безобразием покончить и жить "по старине". С годами калмыков в Империи стали считали за своих, они стали обычным народом, каких в России немало, разве лишь по сословному статусу ближе к казакам и башкирам.
Убаши сел передо мной на кошму, жестом поприветствовав меня.
— Холодно, нет, радости не будет, – старик принялся в очередной раз говорить о погоде. – Калмыки очень страдают, но нам предстоит страдать еще больше.
— Хорошо, излагай, мудрый Убаши - попросил я его пояснить эту сентенцию.
Далее старейшина принялся опять уговаривать меня принять кого-то из своих родичей в мой отряд. Вернее отряд Даржи Попова, по прозвищу Джа-Батыр, который уже составляет почти двадцать пять человек. Наемники наше все! Хотя, если этот отряд не использовать в деле, то он будет жрать мои ресурсы, как белый слон у магараджи. Полученную в Ростове добычу мы с калмыками поделили поровну... Почти... Только золотые изделия на свою долю я предпочел брать с камешками, а вместо благородного серебра, забрал себе два мешка с бумагой. Ассигнациями. Николаевки пока еще ходят в обращении, и в отличие от керенок, которые большевики печатают с бешеной силой, так что они еще чего-то стоят.
Не то чтобы бумажные деньги могли бы обесцениться еще больше, чем сейчас — цены росли ежедневно, а вся финансовая система большевиков держалась на шатких обещаниях, исполнение которых зависело от окончательной победы революции во всем мире.
Что же, я вполне понимаю старого прохвоста. Работы тут не много. Вернее у калмыков развиты всего две профессии: воин и пастух. Вот и все по большому счету. Воин идет в армию, то есть принимает православие и приписывается в казаки, что по нынешнем временам дело невозможное. Царя то нет... А пастух всю свою жизнь проводит, выпасая скотину на свежем воздухе. Летом еще ничего, но вот зимой... И в буран. Гиблое дело... Ветер воет, снег хлещет, лошади идут по ветру, пастух с ними. Калмыки говорят: "Табун ушла - и я ушла, табун пропал и я пропал".
Табун всегда нужно стараться держать головами к ветру, иначе лошади уйдут по ветру и погибнут в ближайшем овраге. Сутками на морозе, почти не спать ( если удастся поспать в маленькой кибитке табунщика -джалуне часа полтора - уже удача), есть на ходу, в седле, заглатывая ковшик растопленного горячего жидкого бараньего жира и запивая его калорийным калмыцким чаем с маслом, то есть - не работа а мечта. Зато потом из этого пастуха получается неплохой воин, привычный к тяготам и трудностям походной жизни. А у меня любой боец сыт, одет и обут и жалование получает.
В общем, чтобы избавится от назойливого калмыцкого старейшины, пришлось , во славу Будды, дать согласие посмотреть на его очередного родича на вакансию воина-телохранителя. У меня тут, понимаешь, этап стратегического планирования, а меня тут отвлекают всякие... Секретаршу что ли завести, которая будет говорить всем:
- Пока занят, приходите позже.
Но, пока для меня любой партнер это лучший партнер, так как никто сейчас не может выжить в одиночку. Уходя, Убаши бросил на меня быстрый взгляд, и на его старческом лице была написана бесконечная скорбь. От этого взгляда у меня тревожный холодок побежал по спине. Что-то не хорошо сидеть на одном месте, лучше инвестировать свой капитал в дело и окунутся в гущу людей. Целее буду, так как почти все мои телохранители - калмыки, связанные между собой родственными узами, а я для них - чужак со стороны.
Ночью я спал тревожно, ворочаясь на вытертых войлоках под одеялом, но поутру черновой план моих дальнейших действий был готов.
Я тут внимательно анализировал обстановку. Итак, с утра наступило 3 марта 1918 года. Знаменательный день - сегодня будет подписан Брестский мир с немцами. Когда русская армия прекратила
