населяли сербы, но с османским завоеванием они начали эмигрировать на север и к XX в. стали здесь численно уступать албанцам-мусульманам. Сегодня албанцы составляют 75-80% населения Косово (с. 102). При Тито область имела статус почти республики в составе СФРЮ. Однако албанцы требовали независимости, и в 1989 г. президент Сербии С. Милошевич отменил автономию. В ответ лидер албанцев И. Ругова провозгласил в 1992 г. образование Республики Косово. Сначала сопротивление албанцев-косоваров носило ненасильственный характер, но уже в следующем году они создали Армию освобождения Косово (АОК). Важнейшим зарубежным источником финансирования АОК стали доходы албанско-косоварской мафии в Италии, Германии и Франции от проституции и наркоторговли. С 1997 г. сепаратистское албанское движение наладило связи с исламистами, близкими к сетям У. бин Ладина и египетской «Гамаа исламия» (с. 238).
Похожая на косовскую ситуация складывается в Македонии. В этой стране самая высокая на Балканах доля мусульманского населения (30%). Вообще на полуострове трудно различить турок, албанцев и исламизированных или отуреченных славян, поскольку ислам не признает национальность в принципе. Подобно мусульманам Индии, балканские мусульмане так и не смирились с ликвидацией мусульманской власти и затаили ненависть к «безбожной власти» православных. Поэтому к ситуации в Косово и Македонии вполне применима «индо-пакистанская парадигма» (исламский ирредентизм). Балканские мусульмане стремятся создать своего рода неоосманскую конфедерацию. Этот панисламистский проект называют «зеленой диагональю». За Косово может настать черед Македонии, Санджака, Черногории (где также есть значительное албанское меньшинство), Болгарии (12% мусульман) и греческой Фракии (с. 105).
Исламизм часто путают с интегризмом. На самом деле эти два понятия (и явления) не имеют ничего общего. Интегризм — католическое движение, выступающее за возвращение к традиции и осуждающее развитие современных идей внутри церкви. Исламизм же — прежде всего политическое движение, он возник в конце XIX в. как реакция на политику секуляризации последних Османов, попадавших во все большую зависимость от европейских держав. Панисламизм того времени был проникнут «прогрессистским» духом, характерным для периода нахда — интеллектуального движения XIX в., называемого арабским возрождением. Современные панисламисты не унаследовали этого духа, взяв за единственный образец исламское общество времени Мухаммада. Вторая волна панисламизма берет начало с падения Османов и ликвидации халифата в 1924 г. и почти полностью основана на фанатичной демонизации всего, что хоть отдаленно напоминает западную цивилизацию. Первой мишенью для этой антизападной обскурантистской реакции стали мусульманские нации.
Самая известная из организаций подобной направленности — египетские «Братья-мусульмане», основанная в 1928 г. Подавляющее большинство радикальных движений в арабо-суннитском мире выросло из «Братьев». Своей цели — создания исламского государства — «Братья» пытались добиться посредством участия в выборах и — еще чаще — убийств и терактов. Свои исламистские организации появились в первой половине XX в. и в Индии — «Джамаат-ут-Таблиг» и «Джамаат-и-Ислами». Тем не менее до прихода в 1979 г. к власти в Иране Хомейни политических успехов исламизм не имел. Суровые репрессии светских режимов арабских стран против исламистов укрепили последних в их непримиримой вражде к национализму и социализму. Самого выдающегося современного исламистского мыслителя С. Кутба репрессии заставили написать книгу «Теория исламского разрыва с установленным порядком» — исламистский аналог «Что делать?» Ленина. Кутб признал суверенитет только за Аллахом и по сути обосновал идею насильственного свержения «безбожной» власти. Однако эта революционная идеология не пугает США, стремящихся извлечь выгоду из обскурантизма исламистских движений и режимов, чтобы занять в мусульманском мире место прежних колониальных держав Европы, эксплуатировать его ресурсы и тормозить его развитие (с. 113).
Нынешняя экспансия исламизма — во многом следствие политики США, видевших в нем орудие борьбы с коммунизмом. Государственный департамент и спецслужбы США начали помогать исламистам с конца 70‑х годов. Американцы стремились окружить СССР «зеленым поясом» и раздуть пламя исламизма в его мусульманских республиках. По мнению бывшего главы госдепартамента Г. Киссинджера, эта стратегия частично основывалась на идее, согласно которой ислам носит намного более антикоммунистический характер и явно ближе капиталистической этике, чем католицизм и православие. Этим частично объясняется то, что знаменитый дипломат всегда жертвовал интересами христианских европейских держав и будущим восточных христиан ради интересов Турции (к тому же госдепартамент старался таким образом компенсировать в глазах мусульман свою безоговорочную поддержку Израиля).
Вторжение СССР в Афганистан убедило последних американских противников советника президента Дж. Картера З. Бжезинского в его правоте: Бжезинский выступал за то, чтобы активно разыграть исламскую карту. Однако, как признает в своих мемуарах бывший директор ЦРУ Р. Гейтс, американские спецслужбы начали помогать афганским муджахидам, боровшимся с режимом НДПА, еще за шесть месяцев до ввода советских войск. Бжезинский признал, что эта операция и была начата с целью заманить русских в ловушку. «Здесь обнаруживается одна из констант американской стратегии, основанная на безграничных цинизме и прагматизме. Трудно не провести аналогию с иракским делом (affaire): ведь известно, что ЦРУ сознательно подтолкнуло Ирак к захвату Кувейта, чтобы получить предлог для вмешательства в этой зоне.» (с. 118-119).
Поощряя суннитский фундаментализм, американцы стремились не только нанести поражение советским войскам, но и помешать экспансии хомейнистского шиизма. «Таким образом, зародыш "Исламистского суннитского интернационала" сформировался в ходе войны в Афганистане вокруг таких ключевых фигур, как Кази Хусейн Ахмад, руководитель пакистанской "Джамаат-и-Ислами"; Усама бин Ладин, осуществлявший связь между саудовскими, американскими и пакистанскими спецслужбами и арабскими добровольцами; Хасан ат-Тураби, идеолог режима в Хартуме; знаменитый тунисский "эмир" Рашид Ганнуши, а также другие исламисты, близкие к "Братьям-мусульманам" и египетской "Гамаа", особенно ее глава Умар Абд-ур-Рахман, который был замешан в теракте во Всемирном торговом центре и два сына которого до сих пор находятся у талибов…
Американцы привлекли к операциям в Афганистане почти всех фундаменталистских полевых командиров-террористов, которые сейчас действуют в Иордании, Египте, Израиле, Ливии, а особенно в Кашмире, Алжире, Судане, Чечне, Узбекистане, бывшей Югославии (Косово, Босния, Македония, Санджак, Хорватия), Албании и китайском Синьцзяне» (с. 120-121). Соединенные Штаты несут главную ответственность за обострение исламистской антизападной угрозы, которая постепенно расползается по миру — даже если и кажется, что порожденное чудовище ускользает из-под контроля своего родителя (с. 122).
Для исламистов неприемлемо присутствие «неверных» солдат на земле пророка. За взрывом во Всемирном торговом центре 1993 г. последовали теракты в Эр-Рияде в 1995 г. и Хубаре в 1996 г. Исламисты (устами тунисского шейха Р. Ганнуши) объявили, что война с США — приоритет для ислама. В то же время в других своих выступлениях он говорил, что американцы в большей степени стремятся к миру с исламом, чем европейцы, и потому с ними возможно какое-то сосуществование.
Правда, исламисты использовали войну в Заливе как случай для бичевания Саудовской Аравии и американского «Большого сатаны». Однако политический дискурс часто
