Бри в душе, полностью одетую — без ботинок — и опускающуюся передо мной на колени.
Я снова качаю головой, не в силах даже подобрать слова. Но они ей не нужны.
Она просто поднимает меня на руки, наплевав на льющуюся сверху воду, и держит меня, пока эмоции снова подступают к моему горлу. Я снова разбиваюсь вдребезги, мой разум воспроизводит события вечера так ярко, как будто они происходят снова.
2
ТОБИ
Я едва реагирую на громкий грохот, доносящийся из моей гостиной. Это может быть любая из многих вещей, которые я уничтожил за последний час, когда пытался убежать от своих демонов, от своей боли, падая со стен и разбиваясь об пол.
Все причиняет боль. Нет. Это более чем чертовски больно.
Я в агонии. Каждый дюйм моей души страдает от последствий сегодняшней ночи, но нигде так сильно, как в моем сердце.
Я мог бы дать Джонасу все, чего жаждал почти всю свою жизнь, наблюдая, как его лицо искажается от боли, когда он наблюдает, как Джоди, его дочь, узнает правду о том, каким монстром он был на самом деле.
Но ничто не могло подготовить меня к тому, как я отреагирую на выражение ее лица.
Я мог бы вырвать сердце Джонаса собственными руками, но, черт возьми, если бы я не чувствовал, что делаю то же самое с самим собой.
Только когда звук легких шагов достигает моих ушей, я, наконец, отрываю голову от колен и смотрю вверх.
Мое сердце колотится, а кожу покалывает от осознания.
Она вернулась?
Это бессмысленная надежда, потому что, несмотря на то, что я знаю, что за мной наблюдают, моя реакция далеко не так сильна, как была бы, если бы она вернулась.
Когда мои глаза наконец сталкиваются с человеком, стоящим в дверях моей спальни, у меня перехватывает дыхание.
Я уже видел Стеллу в гневе раньше. Но, черт возьми. Никогда еще это не было направлено против меня так, как сейчас.
— Вставай, — кипит она низким и пугающим голосом.
Боже, неудивительно, что она обвела нас всех вокруг своего мизинца почти с того момента, как приехала. Она Чирилло до мозга костей. И, несмотря на то, что я не осознавал это вначале, в глубине души я знал. Не было никакой другой причины, по которой эта прекрасная темная богиня была послана нам, не будь она одной из нас.
— Я сказала… Поднимай. Блядь. Свою. Задницу.
Не в силах не подчиниться ее требованиям, я заставляю свое тело двигаться. Каждый мой мускул напрягся, и это причиняет физическую боль.
Стелла замечает это и, кажется, выглядит от этого только счастливее.
— Тебе больно, старший брат?
— Стел, что ты—
— Я спросила, тебе чертовски больно? — Ее голос эхом разносится по моей тихой спальне.
— Да, — признаю я.
— Скоро станет чертовски хуже. — Прежде чем я понимаю, что происходит, она прямо передо мной. — Это за то, что ты солгал мне.
— Уф, — рычу я, когда ее кулак врезается мне в живот, заставляя меня наклониться, чтобы перевести дыхание.
— Вставай, ты, гребаная киска, — выплевывает она, в ее голосе нет ничего, кроме яда.
Делая глубокий вдох, я кладу руки на колени и встаю во весь рост, мои глаза встречаются с ее.
Обычный светло-голубой цвет исчез, его заменил гораздо более темный, буйный оттенок.
— А это за Джоди. — Она едва успевает произнести ее имя, как ее кулак касается моей щеки, заставляя мою голову повернуться в сторону, когда ее пронзает боль.
— Черт, — Я шиплю, поднося руку к щеке.
— Ты гребаный мудак, Тоби. Мне так чертовски стыдно за тебя прямо сейчас.
На мгновение мои глаза встречаются с ее взглядом, но, не в силах справиться с разочарованием, смотревшим на меня в ответ, я протискиваюсь мимо нее, желая сбежать.
— Я, блядь, так не думаю.
Схватив меня за руку, она использует всю свою силу, чтобы развернуть меня и нанести еще один удар.
И на этот раз она не останавливается, сражаясь со мной до тех пор, пока у меня не остается выбора, кроме как попытаться остановиться, блокируя ее болезненные удары.
— Что случилось, братан? Джоди — честная игра, чтобы причинять боль так, как ты считаешь нужным, но ты собираешься быть помягче со мной? — насмехается она, костяшки ее пальцев покрыты кровью, а грудь вздымается, когда она смотрит мне прямо в глаза. — Ты хочешь играть в Бога, играть жизнями людей для собственного удовольствия, тогда давай, блядь, поиграем.
Рев, вырывающийся из моего горла, звучит даже не так, как будто он принадлежит мне, когда я мщу и позволяю себе нырнуть с головой обратно во тьму, которая поглотила меня с тех пор, как я начал рассказывать Джоди правду о наших жизнях.
Наши кулаки летают, из нас вырываются стоны, когда мы вступаем в драку. Я отношусь к ней почти как к одному из парней, потому что я более чем уверен, что она надерет мне задницу еще сильнее, если заподозрит, что я с ней помягче. Она более чем способна постоять за себя против каждого из нас, за что я, черт возьми, люблю ее. Моя сестра — крутая задница, и я очень горжусь тем, что разделил с ней кровь.
Ей удается уклоняться почти от всех моих ударов, оставляя меня, без сомнения, в большей боли, чем она. Не то чтобы я этого не заслуживал.
Я знаю. Я заслуживаю всего ее гнева и еще немного за то, что я сделал сегодня вечером.
Я был одержим своей местью. Это омрачало каждое мое решение, каждое суждение почти столько, сколько я себя помню. Но сегодня вечером… сегодня вечером я впервые по-настоящему оценил, насколько это было токсично. Как слова, сказанные мне мамой не так давно о том, что это убивает меня, моя ненависть к этому человеку, капающему ядом в мою кровь, были ничем иным, как правдой.
Но смотреть, как Джоди разбивается вдребезги на полу в моей ванной, когда я все раскрываю… Это был чертовски захватывающий опыт. Я чувствовал боль, которую причинял ей, до глубины души. Я знал, что это неправильно, но услышать боль в его голосе было тем, чего я жаждал так долго, что у меня не было сил, кроме как продолжать. Наконец вырвать его холодное, извращенное сердце и растоптать его за то, что он всегда думал, что это нормально относиться к маме и ко мне так, как он относился на протяжении многих лет.
— Давай, Тоби. Используй меня. Выкладывай все, что у тебя есть, — требует Стелла, подпрыгивая на носках передо мной с поднятыми кулаками, готовая к моему следующему удару. — Чем скорее ты сдашься, тем скорее твое время истечет, и я заставлю тебя заговорить.
— Ах, — рычу я,
