запасы, так как всё сразу съесть он уже не мог. Голодные дни и ночи остались в прошлом.
Однажды ему попались неприятные горгульи. Они были ярко-красного цвета и при прикосновении премерзко изгибали каменные шеи.
От них с воплем ужаса проснулся один архитектор на третьем этаже. Он накануне читал статью о пожаре в Соборе Парижской Богоматери. Проснулся и не мог понять, отчего так бьётся сердце и почему так противно.
А соноед уже пристраивал горгулий у себя в и без них забитой кладовке и размышлял — то ли построить ещё одну, то ли разобрать эту.
Выглядели горгульи очень аппетитно, но соноед уже и так набрал пару десятков грамм лишнего веса.
Тем вечером к нему в гости пришёл суседка, и они о чём-то шептались в кладовке, разглядывая неприятных горгулий.
На этот раз всё было проделано наоборот. Соноед, прихватив четвёрку горгулий, в глухую полночь пробрался на подушку к двоечнику — неважно, как его звали. К двоечнику с пятого этажа. И когда к нему прилетел очередной малоинтересный сон, соноед вбросил в него красных горгулий. Конечно, они вместе с суседкой подработали их так, чтобы сон двоечника не был страшным. Пугать ребёнка никто не собирался.
Горгульи верхом на скучном сне исчезли в голове двоечника, и он вдруг нахмурился. Завозился. Махнул рукой раз, другой. Сказал: «Нет уж», и снова заснул. Сон с горгульями растворился где-то там, где растворяются приснившиеся сны. Но свой сон двоечник не забыл.
Когда он проснулся утром от маминого «Доброе утро, вставай», то не стал засыпать обратно, как всегда. А встал с кровати и решительно подошёл к своему столу. Тетрадь с недоделанным накануне русским лежала открытая. Двоечник принялся дописывать упражнение.
Ох, ещё грамматическое задание, ужаснулся он, посмотрев на часы, которые он вчера забыл поставить на зарядку. Поставил. Время ещё было, но немного.
— Иди завтракать, — позвала мама и остановилась на полуслове. Её обычно ещё спящий в это время сын лихорадочно писал в тетрадь упражнение.
— Мама, тут суффикс как выделять — ень и к или еньк? — с тоской в глазах спросил маму двоечник.
Он только что вспомнил, что забыл сделать математику.
— Ты… нормально с тобой всё?
Мама не верила глазам.
— Я не успеваю! Мне же Татьяна Петровна опять поставит двойку!
— Ну, русский у тебя уже на тройку, если не на четвёрку. Исправь только вот ошибку тут.
Двоечник до последней минуты, пока позволяло время, делал домашнее задание.
— Время! — сказала мама. — Можешь опоздать.
— Опоздать! — в отчаянии воскликнул двоечник, которого ещё вчера совершенно не пугало опоздание в школу.
Пугала его только перспектива навсегда остаться человеком, вокруг которого вьются, премерзко изгибая шеи, отвратительные красные двойки.
