руках сумочку в ответ на вопросительный взгляд. И на вопрос «Кто?» уточнила: — Давид Гросс.
— Лично господин Гросс? — удивился слуга порядка. Получив подтверждение, он озабоченно почесал щёку, заставив Сашу смутиться ещё сильнее. — М-м-м…Тогда насчёт вас особые распоряжения.
И что это были за «распоряжения» она узнала почти сразу.
Александра стояла, подняв руки и расставив ноги, как заключённая в тюрьме, когда её обыскивали металлоискателями. Послушно поворачивалась в профиль и анфас, пока фотографировали, словно преступницу, чтобы отправить фотографии в офис. Не произнесла ни слова, когда её заставили вытрясти содержимое сумочки. И молча кусала губу, когда её машину, прежде чем пропустить на закрытую подземную парковку, обыскивали с собаками.
Конечно, это было задумано специально для неё, дочери Эдуарда Квятковского — акт устрашения и унижения, что началось прямо у ворот логова Крысиного короля.
Но она обещала себе выдержать, что бы он ни сказал и что бы ни сделал.
Пути назад не было — он знал, что она здесь.
Глава 4
— Я не похожа на училку, — сказала Александра своему отражению в зеркале лифта.
Но ещё меньше она была похожа на женщину, что годится в любовницы Давиду Гроссу.
С этой копной курчавых непослушных волос цвета мокрого песка.
«С этими веснушками на носу», — ужаснулась Саша, увидев в ярком свете кабины, что они снова проступили, и полезла в сумку за пудрой.
С момента, как она вышла из машины, от её решимости не осталось и следа. Она была бы крайне благодарна себе за оцепенение, что иногда нападало на неё в ответственные моменты. Онемение, бесчувственность, как она, например, отреагировала, когда застала лучшую подругу со своим парнем.
Нет, они не занимались сексом. Они говорили. Но то, что Алекс услышала, заставило её молча уйти, ничем не выдав своего присутствия. И даже не намекнув ни одному из них, что она всё знает, разорвать отношения, расстаться с единственной подругой и заслужить прозвище Босая кармелитка.
В другом высшем учебном заведении её, наверное, прозвали бы просто Монашка, но уровень общей образованности и снобизма в её университете зашкаливал настолько, что в одном прозвище острякам удалось совместить и её неприступность, и насмешку над обувью на плоской подошве, что она носила, стесняясь своего высокого роста, и её молчаливость, закрытость, даже нелюдимость, что, видимо, воспринималось как высокомерие, и строгую «монашескую» одежду, и даже намекнуть на «нищенство» — её положение бедной родственницы в родной семье.
Тогда ей хватило самообладания не дрогнуть. Она отрешилась, отодвинулась от ситуации, наблюдала словно со стороны. Также было и на маминых похоронах, когда Саше казалось, что это происходит не с ней. Но сейчас она паниковала. Остро ощущала себя в эпицентре событий. И стыдливый румянец на её щеках не могла скрыть никакая косметика.
Лёгкое строгое пальто и шарф в цвет волос казались Александре элегантными, когда она собиралась на встречу. Но едва двери лифта открылась, блестящая сталью на сером мраморе стены надпись «ТОР-Групп» поразила изысканностью, офис — сочетанием хорошего вкуса и лоска, а стоящая за конторкой регистратора девушка небрежно ей улыбнулась, Алекс почувствовала себя замухрышкой.
— Госпожа Квятковская? — уточнила регистратор. И, словно заранее знала, что отвечать, уведомила: — Давид Борисович сейчас занят, у него важный разговор, но скоро вас примет. Пройдёмте за мной.
Она обогнула стойку и пошла впереди по длинной галерее, переступая в туфлях на высоченных каблуках по мраморному полу с таким изяществом, что Саша, едва волоча ноги в своих «говноступах», ощутила себя ещё и неполноценной.
«Если дежурный регистратор в его компании выглядит так, словно только что сошла с подиума, как должна выглядеть его любовница? — безрадостно подумала она. И сама себе ответила: — Точно не так, как я».
Но деваться было некуда, и Александра шагала по остеклённой галерее за Мисс Мира в офисе Давида Гросса, разглядывая картины на стенах с одной стороны и любуясь панорамой города с высоты птичьего полёта с другой. Сама себе Алекс сейчас напоминала юную селянку, которой выпала честь быть съеденной чудовищем ради спасения родной деревни.
Вид Чудища Поганого, выковыривающего из зубов её шарфик, испустив огнедышащую отрыжку после сытного ужина, слегка повеселил. Но ровно до того момента, когда регистраторша, открыв дверь, представила:
— Это личная приёмная господина Гросса. Устраивайтесь. Если вам что-нибудь понадобится, можете обратиться к секретарям в холле.
Секретарям? Мысль, что дальше по коридору сидит штат сотрудников, которым в такое позднее время давно пора бы разойтись по домам, радовала мало. А тонкая стена, что отделяла приёмную от кабинета, в котором осязаемо близко отчитывал кого-то по телефону Крысиный король, повергла в такой ужас, что, кажется, у неё начали постукивать зубы.
«Он ещё и тиран, заставляющий работать своих сотрудников сверхурочно», — сделала Александра неутешительный вывод и, от волнения не в силах усидеть на месте, подошла к окну.
«В конце концов, не станет же он меня… прямо здесь, — оглянулась Алекс, оценив строгий кожаный диван, два кресла, журнальный столик с водой и журналами. И сама себя успокоила: — Он меня и не вспомнит».
К сожалению, она слишком хорошо помнила их первую встречу с Давидом Гроссом.
В тот день в своё девятнадцатое лето Алекс с отличием закончила второй курс и всерьёз думала о том, что должна учиться вести себя среди людей бизнеса. Не всё же ей сидеть по пыльным углам с книжками и избегать любых сборищ. Если она хочет преуспеть и стать полезной отцу, то должна уметь вести непринуждённые светские беседы, да и выглядеть соответственно.
Устроенная отцом вечеринка в загородном доме, на окружённой кукурузными полями винокурне, которой отец гордился больше, чем коллекцией вин, оружия и охотничьих трофеев — прекрасная возможность попрактиковаться, решила Александра. Она уложила волосы, выпрямив непослушные кудри, сделала макияж, надела лёгкое летящее платье с вызывающим вырезом на спине, не подразумевающим белья. И даже нацепила босоножки на каблуках.
Эти непривычная ногам обувь, в конце концов, и сыграла с ней злую шутку.
Общаясь с гостями, смеясь, вызывающе держа в руке бокал, она так себя измотала, что, когда разговор зашёл о коллекционном вине, Алекс с радостью согласилась сходить за ним в погреб, а заодно дать отдых измученным ногам. Скинуть туфли, сутуло скруглить спину, расслабить ноющие от приклеенной улыбки мимические мышцы, размять затёкшие плечи.
Она так и сделала, спустившись в тёмный подвал, освещённый лишь тусклой лампочкой дежурного освещения.
Там, наверху шумели гости, играла музыка, стоял душный летний вечер, а здесь внизу среди стеллажей с запылёнными бутылками, хранящими вкус винограда
