достается таким как ты? Почему ты это заслужил, а я – нет? – начал закипать Георгий.
– Ты эту речь заранее написал, что ли? Только произнести было некому? – усмехнулся Макс, – Родителей моих покойных приплел зачем-то. Они разбились, когда мне пятнадцать было, забыл?
– А пусть и так! Все равно, почему тебе все удавалось, а мне – нет? Даже Наташка именно в тебя влюблена была, хоть и молчала как дохлая! Почему все, что я не придумывал – все ты по-своему переделывал!
– И что теперь, Наташку ты выкинул, бизнес весь твой, жизнь удалась, олигарх крутой?
– Не совсем мой, – Георгию явно не хотелось говорить на эту тему, – У меня пакет акций…
Зазвонил стоявший на столе телефон, отчего оба вздрогнули. Георгий нерешительно потянулся к трубке, глядя на Макса.
– Ответь, брателло, раз тебе звонят – кивнул ему Макс.
– Алло? Да, я тебя слышу. Да, он у меня. Потом поговорим! – Георгий повесил трубку.
– А, Наташка не выдержала! Кто бы сомневался! – хмыкнул Макс, – Ну так что ты там про акции говорил?
– Я – ведущий партнер… – неохотно начал заново Георгий.
– То есть, бизнес у тебя отжали. – Уверенно сказал Макс.
– Да, отжали! Это ты все устроил? – Георгий с подозрением уставился на Макса, – Хитрый ты дьявол! Тебя тогда так качественно в арке сделали, а ты – вот он, как новенький! Как же ты это провернул…
– Сам тогда в арке-то был? – поинтересовался Макс.
– Нет, двое отморозков. Их потом свои же грохнули. А почему ты спрашиваешь, ты же сам наверняка все знаешь? – Георгий потихоньку перемещался к входу в спальню.
– Нет, не знал. А вот теперь – знаю.
Георгий метнулся в спальню: – Вот черт, черт, черт! – донесся оттуда его голос.
– Ты не вот это ищешь? – показался в дверном проеме Макс с пистолетом в руке.
– Нашел, да? Застрелишь теперь меня? – зло прошипел Георгий.
– Зачем? Ты сам знаешь, что делать, – пожав плечами Макс протянул Георгию пистолет, – Действуй, Жора.
– Знаю! – Георгий схватил пистолет. Прогремели три выстрела подряд.
– Да это же Мозамбикская тройка! – восхитился Макс.
Георгий выстрелил еще три раза, затем уставился на свой пистолет.
– Ты издеваешься надо мной, да? Патроны подменил, шутник ты хренов? – Георгий приставил пистолет к виску и нажал на спуск.
– Как неаккуратно… – покачал головой Макс, глядя на заляпанную стену, – Скоро милиция подъедет, пойду им дверь открою…
– Проходите, Наталья Николаевна, присаживайтесь – следователь был молод и пока еще старался быть вежливым, хотя бы с женщинами, – Вы знаете, для чего мы вас вызвали?
– Да, знаю, – Наташа промокнула глаза платком, – Такая трагедия…
– Скажите, пожалуйста, – следователь достал лист бумаги и начал записывать, – Кто заходил в день самоубийства к Георгию Литвинову? Свидетели утверждают, что некий мужчина спрашивал его, а позже разговаривал с вами. Вы с ним знакомы?
– Самоубийства? – подняла глаза Наташа.
– Вы можете опровергнуть? – заинтересовался следователь. Он тоже не мог понять, зачем бизнесмену Георгию Литвинову в трезвом уме и здравой памяти понадобилось стрелять из незарегистрированного пистолета по окружающей мебели перед тем, как выбить себе мозги. И это при том, что присутствия других людей в квартире следствие не выявило.
– Вот, он приходил! – Наташа открыла сумочку и протянула следователю фотографию.
– Вы это серьезно? – нахмурился следователь, наклонившись к смятому фото.
Когда он поднял голову, Наташа с ужасом смотрела куда-то ему за спину. Следователь резко обернулся, но кроме замызганного сейфа ничего не обнаружил. Повернувшись обратно, он увидел, что свидетельница с побелевшим лицом оседает на пол.
– Наталья Николаевна, что с вами? Сейчас воды принесу, нашатыря… – бросился к ней следователь.
– Мне уже лучше, – сипло прошептала Наташа, – Дайте воздуха…
– Наталья Николаевна, давайте вы посидите на лавочке полчаса, успокоитесь, и мы продолжим, хорошо? – вызывать врача и устраивать переполох следователю откровенно не хотелось.
Ее нашли на лавочке около Воронцовской улицы. Молодая, но уже поседевшая женщина сидела с остановившимися глазами и бормотала: «он вернулся… я вижу его… он вернулся…». Кто-то предложил сразу вызывать спецбригаду. Приехавшие санитары подняли женщину с лавочки, и повели к фургону «психиатрической скорой помощи». В ее руке была крепко зажата фотография: свежий могильный холмик с криво вбитой табличкой: «Максим Петрович Филиппов 1967 – 1994».
