первый, прокладывал тропу напарнику. И сам же ответил. — Никуда.
На каждый шаг приходилось затрачивать слишком много сил — мало того, что надо аккуратно и по возможности бесшумно выдирать ноги из липкого плена, так ещё и мошка одолевала. Поднималась, зараза, из этой вонючей жижи и озверело набрасывалась на свежее мясо.
Вот и кромка камыша, дальше чистый берег, плавно поднимающийся к бревенчатым стенам крепостицы.
Высовываться из камышовых зарослей на открытое место воины не стали, через стебли наблюдали. А мошка зверела, вилась вокруг серым облаком, зажирала остервенело, не встречая должного отпора. Вгрызалась в лица и кисти рук, оставляя после укуса мелкие кровоточащие язвочки.
И отмахиваться никак нельзя от этой заразы, чтобы лишним шевелением не привлечь к себе внимание дозорных на вышках.
— Всё осмотрел? Расстояния, высоту стен и вышек прикинул? — скосил глаза на напарника старший из воев.
— Да, всё. Можно уходить, — откликнулся второй и спрятал в поясной кошель разрисованный клочок бересты. Уголёк использованный выбросил под ноги. В ответ на вопросительный взгляд товарища тут же пояснил:
— На всякий случай. Береста не голова, она ничего не забудет…
Обратная дорога до лодки показалась короче. И дошли быстрее. Правда, второй раз по уже разбитой тропе пробираться было хуже — проваливались глубже. И выпачкались от этого сильнее.
И через борт забираться было труднее. Чуть было не притопили челн, зачерпнув бортом вонючую муть. Кое-как перевалились внутрь, отдышались, взяли вёсла и потихоньку потолкались на выход из камышей, на чистую воду.
Лёгкий ветерок подул удивительно вовремя, зашевелил стебли камыша, зашуршал узкими листьями, скрыл пробирающуюся через камыш лодку с людьми, долетел до стен и сторожевых вышек.
— Опять тухлятиной завоняло! — скривился караульный. И забормотал от нечего делать: — Наверное, на берегу что-то сдохло. Или тело распухшее волнами откуда-нибудь принесло. Точно, тело! На такой жаре оно сразу завоняет!
Открыл глаза, приподнялся и глянул на берег, ничего подозрительного впереди внизу не заметил и плюхнулся назад. Но тут же передвинулся чуть в сторону, в отодвинувшуюся спасительную тень. Поёрзал, устраиваясь в углу поудобнее, потёрся зудящей между лопаток спиной о засаленное истёртое брёвнышко смотровой клети, подпирающее покатую крышу, и замычал сквозь стиснутые зубы от наслаждения. Вздохнул с удовлетворением и снова придремал. И вонь с берега не помеха.
Разморило стража на солнцепёке. Да и не служба это, а службишка, ленивое отбывание времени в карауле. Море до самого горизонта пустое, даже горластые чайки куда-то запропастились. Ни одной тёмной чёрточки впереди не видно, так чего на воду попусту глазеть? Только глаза себе испортишь из-за сверкающих на мелких волнах слепящих солнечных зайчиков. Задержишь на каком-нибудь взгляд и всё! Слепнешь на время! Потом долго чёрные букашечки перед глазами мельтешат…
* * *
Челн с разведчиками прокрался вдоль камышовой кромки, проскользил по водной глади заливчика и даже волну не поднял, настолько плавным был ход лёгкого судёнышка. Так и ушёл незамеченным. А дальше прижался к берегу, потерялся среди множества рассыпанных по заливу огромных камней.
А там дальше уже и лес вплотную к воде подходит, можно спрятаться среди толстых узловатых корней, и никто обнаружить их не сможет, как бы ни хотел.
Двое аккуратно, чтобы не утопить и не заломить борта, пропихнули лёгкую лодчонку поглубже в коряги — мелкая волна не хуже большой посудинку побить может. Уложили вёсла на дно и прикрыли всё сверху несколькими более тонкими плетями корней.
— Не забыть бы потом от ила отмыть, — озаботился младший из воев. — Вон сколько грязи нанесли!
— Если уцелеем, так обязательно отмоем. Пригодится ещё лодчонка-то! — эхом откликнулся старший.
— Уцелеем, никуда не денемся, — беззаботно отмахнулся молодой.
Старший промолчал…
Придирчиво осмотрели результат своих трудов, удовлетворились сделанным и выбрались на берег. Размытыми тенями скользнули между золотистых стволов сосен, обменялись взглядами с укрывшимся в можжевельнике передовым дозором и скрылись за деревьями.
И никого на берегу. Тишина. Только ленивая волна еле слышно по камням шлёпает, в тонкий берестяной борт челна плюхает, песком на берегу ширкает под непрестанное шуршание камыша. И где-то в лесу потревоженная птица заругалась…
Далеко идти не пришлось, всего-то с десяток быстрых шагов вглубь леса, и они уже среди своих. На небольшой полянке двое, Ростих и Мокша. Стоят перед сидящим на стволе упавшей сосны боярином, что-то ему тихонько докладывают.
Приблизились, молодой чуть позади старшего держится. Но остановились одновременно, влезать в разговор старших не по чину. Старший поймал взгляд боярина, кивнул утвердительно на немой вопрос.
— Хорошо, я всё понял. После договорим, — поднялся на ноги навстречу подошедшим разведчикам боярин. Развернулся к разведчикам. — Рассказывайте!
— Подобрались вплотную к берегу, до стен осталось шагов двадцать, — приглушил голос старший пары. Глянул на Ростиха с Мокшей и тут же пояснил. — Никто нас и не заметил. Караульные на вышках от солнца попрятались, ни одна голова наружу не выглядывает. И на стенах никого, ни звука из крепости не доносится. Напарник мой на берестянку всё перерисовал угольком и все расстояния отметил. Показать?
— А как же! —протянул руку. — Сейчас и посмотрим, мало ли что на стенах изменилось за эти дни?
Взял протянутый рулончик берестянки, аккуратно развернул. Тут же и Ростих помог, придержал за уголок, не дал ему скрутиться назад. Мокша над плечом навис. Всмотрелись в рисунок. Намалёвано грубо, но понятно. Цифирки кое-где стёрлись, но привередничать не нужно. Ребята старались, инициативу проявили. А что касается расстояний, так мы их все уже знаем, эти несколько дней весьма напряжёнными для всех нас выдались. И не в первый раз разведчики под эти стены ходят!
— Понял. Можете идти, — отпустил воинов, а сам развернулся лицом к Ростиху и Мокше, своему ближнему кругу. — Что и требовалось доказать! Вчерашние лазутчики то же самое рассказывали. Никто в крепости не ждёт нападения днём, оттого и расслабились! Наверняка уверены, что от нас уже и мокрого места не осталось! Потому сидят себе спокойно во внутренних помещениях, от жары спасаются. В общем, всё, как я и думал.
— Выходит, зря мы так усердно готовились к штурму? Лестницы вязали, крючья выковывали? Можно было и без этого обойтись? — высказался Мокша.
Ростих хмыкнул на эти слова, но промолчал, не стал ничего говорить. Только отвернулся, да в сторону крепости этак оценивающе глянул. Мол, ты говори, да не заговаривайся! Всё равно ворота нам никто не откроет, придётся на стены самими карабкаться. А с крючьями да лестницами
