Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55
из школьных педагогов Рудольфа Нуреева, Таисья Халтурина рассказывала: «С одноклассниками отношения у Рудика не сложились. Он был задирист, а кроме того, ребятам не нравилось, что этот мальчик наделен способностями, которыми другие похвастаться не могли. То и дело случались стычки, и мне не раз приходилось примирять детей. Уже в те годы Рудольф упорно шел к своей цели. Ему очень нравилось танцевать. Помню, как его отец сказал мне: “Не хочу, чтобы мой сын был артистом. Лучше, если после школы он получит высшее образование, станет инженером и будет твердо стоять на ногах”. Он даже просил меня повлиять на Рудика, но влиять было бесполезно».
В канун 1945 года Фарида Нуреева стала счастливой обладательницей единственного билета на балет – спектакль «Журавлиная песнь»[3], который давали в стенах Башкирского государственного театра оперы и балета.
«Тогда наша Уфимская опера отличалась особым блеском, дав приют многим эвакуированным артистам Московского Большого и Ленинградского Кировского театров. Однако и сама по себе Уфимская балетная труппа, на мой взгляд, ни в чем не уступала, скажем, труппе маркиза Джорджа де Куэваса, с которой мне суждено было познакомиться впоследствии».
В тот вечер на сцене должна была блистать звезда башкирского и советского балета Зайтуна Насретдинова.
«Это было после окончания войны. За эти годы естественная любовь к музыке и балету, присущая каждому русскому, стала еще сильнее. Люди были готовы отдать все в обмен на кратковременное избавление от кошмара повседневной жизни», – писал в своих воспоминаниях Рудольф Нуреев.
Если бы только могла Фарида разделить доставшийся ей билет, как мандарин на дольки, раздать их – яркие, солнечные, ароматные – всем своим чадам. Но что если попытаться пройти в театр впятером? Она просто скажет, что не с кем оставить детей.
Уже будучи знаменитым танцором, Рудольф часто и открыто заявлял, что суеверен, регулярно просматривает гороскопы и не оставляет без внимания знаки судьбы. Не было ли то, что произошло в тот вечер, одним из таких знаков?
«У дверей театра волновалась огромная, нетерпеливая толпа. Она нарастала и так сильно напирала, что в какой-то момент двери театра сорвались с петель и рухнули, открылся широкий проход, и мы оказались буквально втянутыми внутрь. Так, во всеобщем хаосе пятеро Нуреевых прошли в театр по одному билету».
Представшая взору семилетнего мальчика картина сразу же заворожила его. Все здесь разительно отличалось от того, что он наблюдал в повседневной жизни, все приводило в священный трепет: струящийся свет хрустальных люстр, тяжелый бархат портьер, цветные стекла, позолота, но главное – волшебство на сцене, от которого невозможно было оторвать глаз. Танцовщики порхали в воздухе, подобно птицам, «преодолевая законы равновесия и тяготения.
Спустя сорок лет, рассказывая журналистам о своем партнере по сцене, экс-этуаль[4] Парижской национальной оперы Ноэлла Понтуа вспоминала: «Рудольф буквально парил над сценой. Он прыгал так высоко, что можно было успеть сфотографировать момент его зависания в воздухе».
В молодые годы нельзя заглянуть в свою жизнь, как в учебник истории, нельзя со стопроцентной точностью угадать, что будет написано на той или иной странице, но услышать «зов», почувствовать свое предназначение возможно. И у Рудика это получилось.
«Я ощутил, как покинул реальный мир, как меня захватила мечта. С этого незабываемого дня я не мог думать ни о чем другом. Я был одержим. Тогда же родилось мое непоколебимое решение стать балетным танцовщиком. Все больше уверялся я в том, что родился, чтобы танцевать».
Да и как не укрепиться в мыслях о своих неординарных способностях, если даже окружающие взрослые останавливаются на полпути, засматриваются, рассыпают похвалы.
«Тебе следовало бы устроить сына в Ленинградскую балетную школу, Фарида. У него – талант. Кроме того, для поступления сейчас самый подходящий возраст», – не раз советовали педагоги и знакомые. Мама только улыбалась. Их семья едва сводит концы с концами. Какой уж тут Ленинград. И все же похвалы в адрес сына радовали ее сердце.
«В те годы мама была моей союзницей», – с удовольствием отмечал в одном из своих интервью Рудольф.
Всей душой полюбивший народные танцы, доводящий до совершенства каждое свое движение, уже в десятилетнем возрасте Рудик интуитивно понимал, как требуется вести себя на сцене, чтобы взгляды зрителей были прикованы именно к нему. Один из преуспевающих учеников средней школы (по словам Нуреева, он стал лучшим, благодаря своей способности все впитывать с первого раза). Теперь он садился за учебники с большой неохотой. Бросить школу! Уехать в Ленинград! Стать выдающимся танцовщиком!
Упиваясь маленькими своими победами в Уфимском детском фольклорном ансамбле, в котором танцевал, после выступлений мальчик раскладывал свои сценические костюмы на кровати и часами любовался ими. Он понимал, чего хочет и какой должна быть его дальнейшая жизнь, но…
«Как этого достичь? Чтобы уйти от реальности, я воображал, что однажды придет кто-то, возьмет меня за руку и поведет по верному пути».
Этим кем-то стала судьба. Она не давала Рудику покоя, подталкивала, побуждала мечтать и действовать. Она же привела его, одиннадцатилетнего мальчика к женщине, которую без преувеличения можно назвать балетной крестной матерью Рудольфа Нуреева. Справедливости ради, стоит отметить, что только благодаря воспитаннику, имя Анны Удальцовой узнал весь мир.
«Как-то наша пионервожатая взяла меня в Уфимский Дом ученых, где я познакомился с одной очень старой женщиной, Удальцовой, которая оказалась почти настоящим балетным педагогом. Я говорю “почти”, потому что фактически она никогда не преподавала, но обладала чрезвычайной музыкальностью и высокой культурой, а много лет тому назад танцевала в кордебалете Русского балета Монте-Карло(Ballet Russe de Monte-Carlo)[5].
Мне суждено было завоевать симпатию этой замечательной, семидесятилетней женщины, каждое лето выезжавшей в Ленинград, чтобы увидеть, что есть нового в мире балета. Возвращаясь в Уфу, она все подробно описывала нам, открывая перед нашим провинциальным взором широкую картину мира. Именно Удальцова впервые рассказала мне об Анне Павловой. Она, вероятно, узнала ее еще во время «Русских сезонов»[6] Дягилева. Удальцова поведала мне о том, что Павлова дала миру, рассказала, как эта, величайшая из балерин трудилась, чтобы обрести свою безукоризненную технику», – писал Рудольф Нуреев.
Вышедшая в свое время за офицера царской армии, балерина Анна Ивановна Удальцова вместе с мужем была сослана в Уфу. Вот как вспоминала она время общения с одним из любимых своих воспитанников: «Я занималась в Уфе самодеятельностью. У меня был детский кружок, в котором я обучала ребят танцевать. Детей было много, все разные, но особое внимание я обратила на Рудольфа. Это был маленький, неухоженный, молчаливый мальчонка. У него был абсолютный слух, безусловные способности и поразившая меня, фанатичная любовь к танцам. Когда мальчик повзрослел, я
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55
