метра, рукоятью, укрепленной лангетами, и устрашающего вида крюком на обухе. Топор казался громоздким и тяжелым, но его владелец управлялся с ним легко, словно играюче.
— Выкуп за нас не взять, — мрачно ответил Максим, вспоминая финансовые трудности Хьюго фон Валлентштейна, и прекрасно понимая, что в эту секунду их судьба висит на волоске. — А последние деньги я заплатил, чтобы нас довезли до Новой Испании.
— Капитан! Он лично прикончил Грека и Большого Уве, а этот второй размозжил череп Каспарсу!
К главарю подскочил невысокий, плюгавый тип и скороговоркой доложил ему обо всех наших свершениях. Н-да, теперь точно конец, такого не простят…
Но капитан, выслушав, неожиданно расхохотался, и толпа вокруг дружно ему вторила.
— Убили троих, а сами целы! — одобрительно покивал он головой, все еще смеясь. А потом резко оборвал смех и посмотрел Максиму прямо в глаза: — Сильные люди продаются по хорошей цене! Пусть они отработают свои жизни. В трюм их, заковать в цепи! И шевелитесь, дохлые рыбы! Груз сам себя не перетащит!..
Максим уже пожалел, что заставил Ганса бросить моргенштерн. Кажется, тот был прав — лучше было умереть на месте.
На них набросилось сразу с десяток пиратов. Одного Макс сбил с ног ударом кулака, Ганс сцепился сразу с двумя, но шансы были не равны. Их быстро повалили на палубу, хорошенько отпинали, стянули руки за спиной и потащили куда-то прочь, совершенно не заботясь о сохранности пленников.
От крепких ударов по голове и абсурдности всего происходящего, Максим впал в состоянии грогги. Сознание плыло, но каким-то неимоверным образом он еще удерживал себя от того, чтобы отключиться.
Мозг, помимо воли, фиксировал картинки, проносившиеся у него перед глазами.
Нескольких матросов торгового корабля добивали прямо на залитой кровью палубе. Одному лихо перехватили горло рыбацким ножом, и тут же бросили тело, даже не дожидаясь, пока бедолага испустит дух. Другого привязали к мачте и забавлялись тем, что метали в него топоры. Тут и там валялись мертвые тела и защитников, и нападавших. Между ними не делали особых различий, одинаково безразлично обходясь как со своими, так и с чужими. К счастью, женщин на корабле не было — даже представить страшно, что сделали бы с ними пираты.
Пиратский корабль, сцепившийся в единое целое с торговцем, был значительно меньше размерами, но при этом выглядел хищно и опасно, словно акула по сравнению с китом. От борта к борту уже перекинули доски, по которым активно переносили награбленное.
Максима и Ганса перевели на пиратский корабль, дотащили до открытого квадратного отверстия, ведущего в трюм, и совершенно безо всяких церемоний сбросили вниз.
Очередной крепкий удар Макс уже не выдержал и окончательно поплыл, теряя сознание. Напоследок, перед тем, как провалиться в темноту, мелькнула тревожная мысль: «Неужели, опять сначала?»
Глава 2
— Господин! Вы живы? Господин? Скажите хоть что-нибудь?
Максим пробуждался медленно. Голова болело, все тело ныло, мысли путались, воспоминания образовывали бессвязную кашу из горы трупов, перерезанных глоток, вспоротых животов и отрубленных голов.
Сон, дурацкий сон! Всего лишь сон, к счастью…
В лицо ему плеснули водой, и Макс сразу же открыл глаза, тут же придя в себя.
Дьявол их всех раздери! Не сон!
Над ним склонилось озабоченное лицо Ганса с какой-то баклажкой в руках, из которой он и поливал голову Максима.
— Господин! — радостно осклабился немец. — Вы живы!
Так, еще раз все по порядку. Вчера он умер дома, поскользнувшись в ванной комнате и ударившись головой, потом очнулся в теле молодого германского дворянина, путешествовавшего в Гавану в сопровождении слуги на торговом корабле. Не доплыв примерно сутки до пункта назначения, их корабль был атакован пиратами, взявшими судно на абордаж. В процессе боя Максим несколько раз погибал и снова возрождался в начальной точке. Вот так вот, запросто! По неизвестным причинам и непонятным способом, но факт оставался фактом — он вновь и вновь оживал после смерти в теле Хьюго фон Валлентштейна, и раз за разом вынужден был вступать в схватку с пиратами, пока, наконец, их вместе с Гансом не пленили и не бросили в трюм.
Вроде бы память не сбоила, но и полностью принять случившееся Макс не мог. Что если все это лишь бред его сознания, а сам он так и валяется в собственной ванной без чувств, и никто не придет к нему на помощь, потому что за окном зима и долгие новогодние праздники, а он так и не удосужился обзавестись хотя бы одним приятелем, которому небезразлична была бы судьба Максима.
— Господин? — в голосе Ганса появилось беспокойство, и Макс вынужденно ответил.
— Как видишь, жив. Что происходит?
Только сейчас Максим заметил, что на них обоих, да и еще на десятке человек в придачу — таких же окровавленных, грязных бедолагах — на щиколотках нацеплены ножные кандалы. Кандалы состояли из четырех железных прутьев, примерно в палец толщиной, а соединительным кольцом были прицеплены к общей цепи. Браслеты же отпирались и запирались специальным ключом. Руки им оставили свободными, но это мало что меняло. Вокруг царила полутьма, пахло мочой, блевотиной, навозом и крепким потом. Кто-то отчаянно кашлял, почти захлебываясь, другой — глухо стонал, третий беспрестанно молился, остальные либо сидели, прислонившись спинами к холодным доскам, либо спали.
Тут же рядом бродили и время от времени блеяли несколько коз, они перемещались по трюму свободно. Более того, бегали вверх-вниз по лестнице, ведущей на среднюю палубу.
Помимо коз и рабов, по трюму сновали жирные и наглые крысы, совершенно не стесняясь человеческого присутствия.
Большую часть трюма занимал груз: плотные, туго свернутые тюки, многочисленные крепко сколоченные ящики, несколько десятков массивных бочек, разномастные сундуки. Все это было бессистемно свалено по всему трюму, оставляя лишь узкие проходы, и не очень надежно закреплено. Время от времени бочонки, лежавшие на боку, начинали перекатываться туда-сюда.
Максим, конечно, не был специалистом в морском деле, но даже он понимал, что груз надо закреплять гораздо более тщательно. Любое волнение на море разметает бочки и тюки по всему трюму. Но пираты этого не сделали. Либо им наплевать на собственную безопасность, либо плыть им предстояло совсем недолго и нового шторма не предвиделось.
— Мы в плену, господин, — пояснил очевидное Ганс. — Нас скинули в трюм, вы ударились головой и потеряли сознание. Потом нас сковали, дали немного еды и воды, да ведро для испражнений — одно на всех. Затем спустили груз с нашего корабля. После этого в трюм больше никто не спускался. С того момента прошло уже больше сутки.
