Книга Леди Искусительница - Эйлин Драйер

Тремя днями позже

Если существовало нечто, что скрашивало жизнь Кейт Ситон, так это свадьбы. Кейт любила свадьбы, особенно если в брак вступали ее добрые друзья. Она любила цветы, торжественную органную музыку и атмосферу сентиментальности. Особенно ей нравилось, что все улыбались друг другу. Каждому человеку следовало бы жениться, чтобы иметь возможность всем улыбаться и встречать улыбки.

Сегодня был как раз такой день. Она присутствовала на свадьбе Оливии и Джека, своих хороших друзей; счастье досталось им нелегко и радовало всех. Когда они давали брачные обеты, Джек казался невероятно красивым и мужественным, а Оливия была такой милой и сияющей чистотой, какой и полагалось быть невесте. Кейт искренне радовалась за них, а позже при первой возможности сбежала.

Натянув перчатки, Кейт вышла из «Эйнджел инн» навстречу пасмурному дню. В Гилфорде, стоявшем на главной дороге, соединяющей Лондон с Портсмутом, как всегда, кипела жизнь. Из двух имевшихся в нем постоялых дворов Кейт всегда выбирала меньший, на Хай-стрит, с его деревянно-кирпичным фасадом и вышколенной прислугой. Всего за двадцать минут здесь можно было поменять лошадей и выпить чаю.

Сегодня все шло не так. Ступив на вымощенный булыжником двор, она не увидела своей кареты. Неподалеку с шумом и криками разгружали почтовую карету.

За ней виднелся двухколесный экипаж. Кейт топнула ногой, ей не терпелось уехать отсюда.

Рядом раздались звуки приглушенного рыдания. Она улыбнулась.

— Би, — мягко упрекнула она свою компаньонку, дотрагиваясь до ее руки. — Никуда не годится плакать после свадьбы, которая состоялась два дня назад.

Если Кейт просто получала удовольствие от свадебного великолепия, то Би целиком погружалась в его атмосферу. Она не переставала плакать с тех пор, как они вошли в крошечную норманнскую церковь, переполненную друзьями и цветами.

— Одиссей и Пенелопа, — туманно отвечала ей подруга, утирая глаза платочком, вышитым по краю пчелками, — Би любила вышивать их везде, где только можно.

— Да, — согласилась Кейт, пожимая ей руку. — Было очень приятно видеть бракосочетание Джека и Оливии после всех тех лет, что они прожили врозь.

— Девоншир, — произнесла Би, глядя на Кейт печальными глазами.

На этот раз Кейт пришлось подумать.

— Девоншир? Герцог Девоншир? Его приглашали?

Би смотрела сердито, что совсем не было свойственно этой высокой элегантной женщине с серебряными волосами.

— Джорджиана.

Кейт нахмурилась, недоумевая, какая связь могла быть между покойной герцогиней Девоншир и новоявленными графом и графиней Грейсчерч. Джорджиану выдали замуж за бесчувственного человека, который держал любовницу и ее детей в одном доме со своей законной семьей. Все, что сделал Джек, — он развелся со своей женой, и ему потребовалось пять лет, чтобы исправить ошибку.

— Несправедливость? — догадалась Кейт.

Би засияла.

— По отношению к кому? — спросила Кейт, наблюдавшая, как толпившиеся во дворе путники и конюхи обменивались взглядами. Ей пришлось признать, что присущий Би необычный способ вести разговор иногда очень утомлял. — К Джеку и Оливии? Как может быть несправедливым то, что они в конце концов счастливы?

На этот раз Би нетерпеливо фыркнула, и Кейт не выдержала.

— О, Би, — сказала она, сожалея, что рост не позволяет ей запечатлеть на щеке ее величественной подруги звучный поцелуй, — как можете вы считать, что жизнь обошлась со мной несправедливо? Чего еще мне желать, если у меня есть деньги, свобода и самая лучшая подруга, чтобы разделить их с ней?

Би засопела.

— Половинка.

— Совсем нет, дорогая. Или вы это о себе? — Она придвинулась ближе и зашептала: — Вы жаждете любви? Может быть, молодого чичисбея, который носил бы вас на руках? Генерал Уиллоби в минуту оказался бы у ваших ног, позволь вы ему это.

Смех Би был больше похож на фырканье, но Кейт распознала боль, спрятанную за весельем. Би считала, что никто не захочет ее, несмотря на ее безупречную родословную и аристократическую внешность. Не только потому, что ей пошел седьмой десяток, но и потому, что несколько лет тому назад она получила ужасную травму головы, в результате которой ее речь настолько нарушилась, что долгое время только Кейт понимала ее.

Но Кейт также знала, что Би, как и она сама, не выносила нежничания. Поэтому она ловко забрала у Би носовой платок и вытерла остатки слез с ее лица.

— Теперь, моя девочка, нам нужно ехать. Ведь это вы предложили посетить завтра поминальную службу по леди Риордан.

Выражение лица Би немедленно сделалось скорбным.

— Бедные овечки.

Кейт кивнула.

— По крайней мере Риордан в конце концов признал правду и объявил о ее смерти. Теперь, может быть, он как-то наладит жизнь детей. — Ее передернуло. — Что может быть ужаснее, чем утонуть?

Из-за угла наконец показалась карета с геральдическим знаком Мертеров на сверкающих черных боках. Лошади были незнакомые — великолепные гнедые, которые, казалось, так и рвались вперед.

— Ваша светлость, — произнес один из мальчиков-форейтеров, с низким поклоном открывая дверь.

Кейт улыбнулась и позволила ему помочь ей сесть в карету.

Только она уселась и повернулась, чтобы помочь Би, как услышала крик, и карета накренилась. Ее отбросило к стенке. Дверь захлопнулась. Кони заржали и сорвались с места, как если бы убегали от пожара.

Разъяренная, Кейт безуспешно пыталась исправить положение. Как они смели настолько неосторожно обращаться с лошадьми? Как посмели оставить Би беспомощно стоять во дворе с протянутой рукой и открытым ртом, все еще ждущую, когда можно будет сесть в карету?