1901 года, Сарьян вместе со своим товарищем, уроженцем Еревана Г. Миансаряном, совершает первую поездку в Армению. Кроме Еревана они посетили и ближайшие его окрестности — Эчмиадзин, Аштарак, Севан и другие. Армения произвела неизгладимое впечатление на молодого художника. «Я долго мечтал о Кавказе и Закавказье, и хотя мне приходилось бывать несколько раз на Северном Кавказе, но он меня не особенно пленил. Зато Средний Кавказ и особенно Южный — зачаровали меня; здесь я впервые увидел солнце и испытал зной. Караваны верблюдов с бубенцами, спускающиеся с гор, кочевники с загорелыми лицами, со стадами овец, коров, буйволов, лошадей, осликов, коз; базары, уличная жизнь пёстрой толпы; мусульманские женщины, молчаливые, скользящие в чёрных и розовых покрывалах, в фиолетовых шароварах, в деревянных башмаках, выглядывающих с плоских крыш квадратных домов; большие тёмные миндалевидные глаза армянок — всё это было настоящее, о чём я грезил в детстве. Я почувствовал, что природа — мой дом, моё единственное утешение; что мой восторг перед ней — иной, чем перед произведениями искусства: тот длится всего лишь несколько минут. Природа многоликая, многоцветная, выкованная крепкой, неведомой рукой — мой единственный учитель»[12]. Так передаёт Сарьян свои впечатления о первой поездке в Закавказье.
Портрет матери художника. 1902 г.
Художника пленили здесь не только природа, южное солнце и зной, но и тот новый, своеобразный мир, в котором ему открылись иная жизнь, иной быт, иные люди и даже иные животные. Это было так не похоже на всё то, что он видел в Москве. В нём пробуждались затуманенные впечатления детских лет — его жизнь на хуторе отца. «Острота нового восприятия, — пишет Сарьян, — как бы совпадала с моим детским миром, с моим временно уснувшим прошлым миром детства»[13].
Впечатления, хотя и очень сильные, были так новы, что найти сразу отражение в исполненных здесь, в Армении, работах не могли, но они зародили в художнике какие-то ещё неясные, смутные представления о совершенно новых формах изображения природы.
От этих летних поездок в Армению сохранилось немного работ. Некоторые художник уничтожил, другие растерялись. Очень интересен для характеристики творчества Сарьяна тех лет пейзаж «Макраванк», написанный художником во вторую его поездку в Армению, в 1902 году. Ничто ещё в этом тёмном по краскам и мрачном пейзаже не предвещает того яркого красочного Сарьяна, каким он стал позднее. Навыки, заложенные в Училище, были ещё очень сильны, и восприятие природы во многом обусловлено ими. Но всё же новые впечатления, полученные художником от поездок в Закавказье, не остались безрезультатными. В Сарьяне растёт чувство неудовлетворённости тем, что он делал до сих пор, складываются новые представления о задачах искусства.
Глава вторая
Большая художественная жизнь, выставки, театры, музыкальные вечера, музеи, естественно, привлекали молодого художника. По окончании Училища Сарьян остаётся в Москве.
Работы, исполненные Сарьяном в ближайшие два-три года после окончания Училища, обнаруживают первые признаки намечающегося перелома в творчестве художника. «Необходимо было, — пишет Сарьян, — побороть в себе школу, серую и навязчивую, и найти свою собственную технику, не пользуясь чужим. Я стал искать более прочных форм для передачи живописного существа действительности»[14].
Эти поиски новых форм можно видеть в работе «У моря. Буйволы» (1903), где в несколько условных и обобщённых приёмах написан вечерний прибрежный пейзаж с тремя буйволами. Новые живописные задачи ставит художник и в ряде других пейзажей 1903 — 1905 годов. Уже в эти первые годы самостоятельной художественной деятельности наряду с исполненными с натуры пейзажами «Цветущие горы», «Аул», «В горах» (все 1905 г.) Сарьян пишет и ряд работ на сказочные темы: «Восточная сказка» (1904), «Сказки долин» (1904). В портрете Африкян реальный образ молодой женщины написан на фоне условно сказочного пейзажа с газелями.
Летом 1905 года Сарьян вместе со своим товарищем по Училищу П. Кузнецовым совершает поездку по Волге. Расставшись с Кузнецовым в Саратове, Сарьян следует вниз по реке до Царицына, потом поездом едет к себе в Нахичевань, намереваясь провести у родных летние месяцы. Однако бурные события революции 1905 года задерживают художника в Нахичевани, и лишь в начале 1906 года он возвращается в Москву.
Многое изменилось в Москве за прошедшие месяцы. Революция была подавлена. Наступали годы реакции. Символизм, мистика, крайний индивидуализм нашли своё проявление в творчестве части представителей русской литературы и искусства.
В эти годы возникает ряд объединений молодых художников: «Голубая роза», позднее «Бубновый валет» и другие. Принципы новых группировок были противоречивы — они отражали сложный характер отношений художников к современности.
Сарьян начал свою художественную деятельность в 1907 году участием на выставках «Голубая роза»; вместе с ним выступали его товарищи по Московскому Училищу живописи — П. Кузнецов, П. Уткин, Н. Сапунов, А. Матвеев и другие. Сарьян ищет «простые формы», меняется и содержание его работ. Доминирующее место в его творчестве начинают занимать сказочные сюжеты. Показательны уже самые названия картин: «Священная роща» (1905), «Озеро фей», «Чары луны» (обе 1906 г.). Вот как художник говорит о своём увлечении сказочными сюжетами, толчком для которых послужили его поездки в Закавказье в 1901 - 1902 годах: «Изучая тогда природу и жизнь Востока, я задумывался над средствами передачи своих впечатлений. Последние по остроте нового восприятия были близки с прошлым моего детства. Я, как дитя, начинаю синтезировать свои впечатления, не отрываясь от природы, но с большим уклоном к фантастике, к сказке...»[15]«Влюблённый в красоту Востока, я стремился к красочной, цветистой живописи, к углублённой передаче цвета, света и формы»[16]. В этих ещё не вполне умелых работах чувствовалась убеждённость художника, определённость его поисков.
Первые выступления Сарьяна на выставках встретили критические отзывы в тогдашней прессе. Даже апологет «Голубой розы» С. Маковский называет художника «слишком ещё неустановившимся фантастом». Другой же критик того времени, П. Муратов, весьма строго осудивший направление «Голубой розы», сделал некоторое исключение в отношении работ Сарьяна. «Как это ни странно, — пишет Муратов, — но кое-где в грубых искажениях М. Сарьяна мелькают единственные на выставке интересные проблески настоящей сказки»[17].
С 1908 - 1909 годов Сарьян начинает отходить от сказочно-фантастических сюжетов и обращается к темам реальной жизни. Но фантастика ещё не совсем изжита, она сказывается и в ряде как будто реальных по темам картин. К таким относится картина «Жаркий день» (1908) с фантастическим пейзажем, домиками в виде кубиков, на крыше одного из которых сидят и стоят женщины, закутанные в белые чадры.
