если бы его ребята были расторопнее… И действовали, исходя из расчетной совместимости объектов, ритуал не смог бы остановить никто… Даже после прямого приказа Главы Вэй — это было бы невозможно, потому что «Номер» был бы необратимо поврежден…А, учитывая настроение Главы последние два дня — потери отдела тогда вряд ли ограничились бы одним помощником…
Когда Шестой развернулся к выходу, Кайр швырнул плетения на дверь. Периметр вспыхнул силой, запирая кабинет.
— Вытри кровь. Поправь халат. Приведи в порядок выражение лица, — скомандовал он в спину Шестому и… прикусил язык, чтобы не добавить чего-то лишнего.
Сегодня с утра у него было очень, очень паршивое настроение.
Она пришла к нему ночью.
Не зажигая светляка. Прокралась в темноте в спальню, и он даже не спросил, у кого она считала плетения доступа — и что отдала за это — их знали только несколько помощников.
Он до сих пор помнил под пальцами хрупкие косточки ключиц. Худая от недоедания и душевной боли. Хорошо на сносях.
Пришла, молча разделась, и униженно предложила себя. А потом начала беззвучно плакать, когда он отказался.
Плакала, хваталась за руки, придерживая большой живот и — умоляла.
– Аукцион скоро, господин… Совсем близко… Не… не продавайте моего мальчика, сделайте так, чтобы его не продавали… пожалуйста, Мары ради… вы можете, я знаю,– шептала она лихорадочно. — Я готова на все, все, что хотите господин… Только оставьте ребенка…
Он тогда вырвал руку из цепких мокрых пальцев, щедро политых слезами.
–…это может быть ваш… ваш… не продавайте его… ему только исполнилось четыре… он совсем мал… дар проснется, я знаю… он будет сильным в ментале… я буду учить его…
Не его — это он знал точно. «Своих» он отслеживал и… тоже почти ничего не делал. Потому что не мог.
– Пожалуйста, господин… он ведь совсем ребенок… Глава может…если вы поговорите с Главой! Если вы убедите его! Он послушает вас! Не продавайте моего мальчика! — шептала она горячечно.
Он тогда закутал ее с головы до ног в тонкое покрывало с кровати — только косточки ключиц и торчали на свету, выпирая. Усадил в кресло, налил воды, точно отмерив туда дозу успокоительного рассчитав капли для такого «срока».
А потом, когда она уже крепко задремала, продолжая всхлипывать сквозь сон, пригладил на голове торчащие, неровно обрезанные пряди — значит, недавно была наказана.
«Спасите моего ребенка, господин».
Самой-то давно восемнадцать зим исполнилось?
Он помнил эту девочку… Как-то приходил проверять в отдел данные экзаменов. Была «подающей надежды», но не стала — женщины слабее. Чаще ломаются и не могут работать с той грязью, с которой могут они — мужчины. Бесперспективная, потому и ребенок такой же. А ментально-слабых в клане держали не долго — до первого подходящего по возрасту Аукциона.
Отца Кайр не знал — проще было считать, что его и не было. Но Наставник в свое время говорил, что они должны защищать тех, кто слабее — женщин и детей. И чем выше статус, тем больше ответственность за чужие судьбы.
Если здесь кто-то выше него? Нет.
Есть ли хоть кто-то, с кем он мог бы разделить вот… это? Нет.
Иногда Кайру казалось, что эта ответственность раздавит его. Просто раздавит плечи, погребет под собой, и он просто так и сдохнет однажды. Не сможет справиться…
Когда спящую девочку унесли — как была, в покрывале, он долго мыл руки. Мыл лицо, тер до скрежета, почти царапая короткими ногтями. Но слова продолжали кружиться в голове…
«Вы же можете господин, вы же всё можете…»
Он ударил кулаком по стене.
Ничего он не может.
Если бы он мог… Если бы когда-нибудь он мог бы увезти всех отсюда… Вывезти всех своих… Каким-то невероятным образом снять печати… собрать всех своих в кучу, в обоз… и уехать куда-нибудь на край мира и спрятать их там, спрятать так, чтобы ни одна тварь, которая считает, что может метить менталистов, снова посмела отдавать им приказы… снова посмела не считать их людьми… разводить их, как скот… продавать их детей… Он бы душу заложил за это.
Если бы он мог уничтожить Октагон — он бы уничтожил. Сравнял с водой до основания. Или помог тому, кто сможет это сделать.
Но… это не поможет. Так — везде.
В Империи нет ни одного места, где такие как они могли бы чувствовать себя в безопасности и… жить. Просто жить.
* * *
Когда Шестой покинул кабинет, Кайр позвонил в колокольчик.
Покинул, после того, как получил сухой кивок, что «никто не узнает». О том, что данные совместимости были не верны.
Не узнает, потому что не имеет значения, где умрет мальчишка — здесь или на чужом алтарном камне. Сто восемьдесят шестой объект заморозили, а потери среди менталистов не считает никто и никогда.
Никто не узнает, потому что пока ему это не выгодно, и потому что Шестой искренне думал, что кто-то верит словам Наследника Арров и жаждет занять его сторону.
Сегодня потерял сразу двоих — очень, очень плохие дни. Один ученик решил, что деньги важнее преданности Наставнику и можно выполнять мелкие поручения за его спиной, за что и поплатился. Другой… он непременно разберется, по какой причине пострадал Вин.
Слуга вошел через мгновение, с перекинутым через плечо благоухающим ароматным горячим полотенцем и кувшином воды — и поклонился.
Господин Кайр желает вымыть руки немедленно.
* * *
Тренировочный зал манекенов
Корпус менталистов
— Ещё раз, — приказал Кайр безжалостно, наблюдая, как на глазах одного из лучших учеников появляются слезы.
Одного из. До последней бездарной ошибки.
Он готовил троих на свое место. Троих — потому что не знал, кто именно доживет — слишком переменчива погода в клане, и потому что больше выбирать было не из кого.
Своего заместителя — не правую руку — тень, который мог бы хоть сейчас встать на его место, он убил лично. Убил, когда отправил на последний общий Совет кланов, зная, что там планируют использовать «шлемник».
«Выбирай», — сказал ему тогда Глава Вэй. — «Ты или он. Но мы не можем позволить, чтобы когда пострадают ментальные маги-сопровождающие каждой из делегаций, клан Арр чем-то отличался от других».
И он — выбрал. И теперь отчаянно пытался вырастить хоть кого-то, кто хотя бы отдаленно мог компенсировать потерю.
Кайр закончил просматривать воспоминания ученика по третьему кругу, и задал тот же вопрос:
— По какой причине, если я отдал конкретный приказ, вы решили действовать самостоятельно и изменили схему проникновения?
Ученик опустил глаза вниз.
— Вин… Вин сказал — все пройдет хорошо… сказал — вы похвалите за инициативу и наградите…
— Наградите, — эхом повторил Кайр и закрыл глаза.
Идиоты. Тупые идиоты.
— Я приказал работать в тройке.
Ученик опять обреченно кивнул.
— Вин сказал — дело на пять мгновений… там щит то рыбам насмех… Шестнадцатый номер был под таким количеством зелий, чисто манекен, что могло случиться…
— Вин сказал ждать, и вы послушались, и работал один, — повторил Кайр то, что уже слышал дважды. — Выполнял один работу, рассчитанную на троих, для подстраховки, даже если это манекен. Тогда что же пошло не так? — спросил Кайр мягко. Так мягко, что ученик вздрогнул всем телом.
— Я не знаю, Учитель…
«Свободен» — Кайр жестом отправил всех на выход, и остался в зале один.
Он не понимал, в чем причина. «Шестнадцатый» прост, как феникс. Одна сторона — вторая сторона. И ничего кроме. Он сам просматривал его, когда они прибыли на острова с Хоакином. Сам. Лично.
Но тем не менее, при простой проверке на острове знаний, он уже потерял одного ученика — и теперь потерял второго. В том, что тот очнется, было мало шансов.
Как можно было, проникнуть в голову к манекену — а тут младший прав — почти манекен под таким количеством зелий — можно было запутаться в собственной ментальной ловушке и закольцевать её, потеряв связь с реальностью?
Кайр переплел пальцы и положил на них подбородок, вспоминая Вина.
Ученик был порывист, умен, горяч, и требовал гораздо больше внимания, чем остальные. Отличался дерзостью, которую он надеялся со временем направить в нужное русло и… стремился к лидерству в тройке. Так что поверить в то, что Вин полез один там, где он приказал действовать троим — Кайр мог. Воспоминания остальных этот факт подтверждали.
Он не мог поверить в то, что ученик, которого
